Всё не так

Вот такие пироги…

К ритуальному залу я подъехал одним из первых и сидел в машине, наблюдая за прибывающими. Минут через пять после меня появилась сверкающая – только что из мойки – машина, из которой, к вящему моему изумлению, вылез Игорь, участковый, обслуживающий тот микрорайон, в котором проживала семья Руденко. С Игорем я познакомился давно, еще когда только начал работать у Руденко, он мне нравился, и мы даже пару раз пили пиво в ближайшей забегаловке и трепались о всякой ерунде, и я, конечно, замечал, что прикид у него неброский, но фирменный, однако мне и в голову не приходило, что он ездит на такой тачке.

Впрочем, возможно, машина и не его, просто взял у кого-то, чтобы доехать до ритуального зала, расположенного довольно далеко от центра.

Игорь заметил меня, подошел и уселся рядом, на переднем сиденье.

– Здорово, – кивнул я, – пришел оказать уважение и выразить соболезнования?

– Следователь велел быть, – хмуро ответил он. – Понаблюдать. Ну, сам понимаешь, смерть-то криминальная.

Опера тоже сейчас подтянутся. Паша, ты порядок знаешь?

Я снова кивнул. Уж сколько этих похорон было на моей памяти…

– Пойдешь с первой группой, с близкими.

Я удивленно посмотрел на участкового. На церемонии прощания в зал, где установлен гроб, сначала приглашают самых близких, иными словами – членов семьи, дают им возможность побыть наедине с усопшим, порыдать, а уже потом, спустя минут десять-пятнадцать, когда проходит первая волна истерик, запускают всех остальных, после чего и начинается собственно гражданская панихида или отпевание, это уж у кого что.

Членом семьи Руденко я не являюсь, а причислить меня к близким если и можно, то с очень большой натяжкой. Кто я им? Наемный работник.

– Неудобно, – с сомнением произнес я.

– Я понимаю, – в голосе Игоря зазвучала неожиданная мягкость, – я все понимаю, Паша, но я тебя прошу. Пожалуйста. Уж мне или операм из розыска идти с близкими совсем не в дугу, а посторонние глаза должны быть.

Обязательно. Убийца – кто-то из тех, кто пойдет с первой группой, с родными. И очень важно знать, кто где стоял, как себя вел, как смотрел, кто с кем переговаривался, кто плакал, а кто только делал вид, что скорбит. Ну, Паш?

Я молчал, уставившись в приборную доску.

– Ты пойми, – настойчиво продолжал Игорь, – первый момент, когда они увидят открытый гроб, – он самый острый, так всегда бывает.