Образ жизни

Сон перед Песахом

Сон тяжёлый мне голову мнёт.

Это ж надо такому присниться!

…В мокрой просеке серая птица

Всё никак не сорвётся в полёт.

Перья встрепаны, ноги в крови,

Переломаны крылья большие.

Далеко до пределов России,

Как от чёрного зла до любви.

Ветер чёрный гуляет в лесу,

И плывет в небе месяц библейский.

Профиль птицы такой иудейский…

Я проснулся в четвёртом часу,

Голубое окно растворил.

Лёгкий бриз Средиземного моря

Долетал из-за ближнего мола

И в рассветные трубы трубил.

Но стоял этот сон в голове,

Как сюжет из шекспировской пьесы.

…Скоро праздник, подумалось, – Песах.

Это видно по яркой траве.

Иудейский верлибр

Я – воздух на конце огня,

Я – камень на конце дождя,

Я – синее на грани красного,

Я – белое на грани чёрного.

Я – корень дерева,

Что тысячи тысяч лет

Питалось сточными водами

Чёрно-багрового мегаполиса,

Дерева тысячи лет

Дышащего удушливым дымом,

Высокого дерева

Весной выстреливающего в небо

Миллионы миллионов

Зеленых моих внучат,

Печально умирающих осенью

И уносимых жёлтыми ветрами

В серую пустыню.

Я – верхний слой живой земли

Под постаментом чёрного памятника тьмы.

Я – трава, ломающая железный асфальт.

Я – ствол пушки,

Нацеленной чугунным ядром

В самое сердце добра.

Я – голубая вода

Для закалки стали будущего меча,

Что снесёт с чёрного памятника

Смрадную голову зла и ненависти.

Я – острие этого меча.

Я – крик

На грани рыдания и песни.

Я – расстояние

От родильного крика

До смертного вздоха.

Вот поэтому

Я – синее на грани красного,

Я – белое на грани чёрного,

Камень на конце дождя,

Воздух на острие огня.

Возле синагоги

Возле белой синагоги

Дева смуглая стоит,

И младенец тихо дремлет

На её крутом плече.

Возле белой синагоги

Я стою – российский жид,

И войти я не решаюсь

Под ее высокий свод.

Мимо – в чёрных лапсердаках,

В шляпах чёрных и в пенсне.

Вот проходит сын Хабада,

Смотрит странно на меня.

Мимо – в чёрных лапсердаках…

А душа моя – во сне.

Не решаюсь, не решаюсь

Я переступить порог.

Я молюсь звезде заката,

Первой вспыхнувшей звезде.

И мои воспоминанья

Никому не увидать.

Я молюсь звезде заката

Одинаковой везде —

То ли в Иерусалиме,

То ли в Ялте, на горе.

Есть о чём мне помолиться.

Что у Бога попросить.