Размороженный. Книга 1. Cooldown

Скосил глаза максимально вниз и разглядел край кушетки, на которой лежал. Всё того же похоронно-белого цвета, как и пижама на мне. Откачали всё-таки… Но как им это удалось, с такой-то раной?

– Молодой человек, не дергайтесь! – погрозил мне длинным узловатым пальцем старичок. – Дышите ровно, скоро должна вернуться чувствительность.

Странный эскулап попался – как будто не знает, кто тут перед ним. Другой на его месте – более сознательный – наоборот, молился бы, чтобы я как можно дольше в его присутствии оставался беспомощным растением.

А то как бы самому на реанимационный стол не загреметь, с таким-то  беспокойным пациентом!

Но это в лучшие времена. Сейчас же я чувствовал я себя старой замороженной котлетой, которую стали медленно разогревать в микроволновке. В мышцы одну за другой накатывала острая покалывающая боль, постепенно переходившая в тянущую, оставляя после себя горящие огнём нервные окончания. Будто сначала их отсидел, а потом ещё и отморозил. От скручивавшей тело рези хотелось выть волком, но я терпел, не пытаясь выклянчить обезболивающее.

Одним из первых ко мне вернулся контроль над шеей, чуть ли не со скрипом оторвавшейся от жесткого ложа. Круговой осмотр помещения, когда перед глазами поутих разноцветный фейерверк, оставил больше вопросов, чем ответов. В комнате, кроме меня в пижаме, старичка и кушетки, не было вообще ничего,  в том числе и вполне ожидаемого дверного проёма на одной из стен. Да и чёрт с ним, как и с оборудованием для жизнеобеспечения!  Но с кем только что врач общался?

Чувствительность продолжила болезненное шествие по моему организму, поочередно запуская застоявшиеся без дела системы – закололо в руках, в животе заурчало, а от мышечного усилия ещё и уши заложило.

Я прилег обратно, прекрасно рассмотрев широкие медицинские ремни-фиксаторы, стягивающие мои запястья, и стал приводить засбоившее дыхание в порядок, как и советовал старичок.

Через некоторое время негативные ощущения понемногу стали утихать, но в теле воцарилась такая слабость, будто в жилах вместо крови текла одна молочная кислота.

Последствия сильного наркоза? Или терапии? Я ведь всё-таки самостоятельно дышу, и кровью не булькаю, и даже не хрипит ничего. Чудеса…

Минут через пять отошёл и язык, едва ворочавшийся во рту, словно я всю жизнь одной хурмой питался.

– Где…? – Вот и всё, что я смог из себя выдавить.

– Не важно! – отрезал старик, поднеся к моим губам небольшой стакан с трубочкой. – Пейте.