Улыбайся, если больно

Что здесь? Бордель? Торговля людьми? Может, меня собираются продать на органы?

Через час я заснула беспокойным сном, время от времени просыпаясь и дрожа от холода. По моим подсчетам, уже наступило позднее утро, когда за мной пришли – тот самый Костя, запихнувший меня в эту клетку, набрал код на замке и, недовольно зевнув, сообщил:

– Пойдем на осмотр, красавица. Заскучала небось?

Он открыл дверь и шагнул внутрь, а я забилась в дальний угол, глядя на него с ужасом.

– Боишься? – мягко спросил Костя. Я кивнула. – Это правильно. Меня надо бояться и слушаться. Если будешь делать все, что скажу, то больно не будет. Ослушаешься – неделю проваляешься здесь со сломанными ребрами. Понятно объясняю?

Я снова кивнула, стараясь сдержать мелкую дрожь.

– Вот и славно, – повеселел Костя. – А теперь вставай, и двигай ножками в сторону выхода. Давай, топ-топ…

Он снова рассмеялся, глядя, как я неуклюже сползаю с лавки, не желая расставаться с одеялом. Одним движением он рванул его из моих рук – от страха я громко вскрикнула, и тут же получила пощечину. Щеку обожгло, в висках запульсировала боль.

– Я тебе что сказал? – тон с веселого сменился на угрожающий. – Чтоб ни звука лишнего, поняла?

Я закивала, как китайский болванчик.

– Ты что, язык от страха проглотила? Что молчишь все время? Или немая?

– Нет. Не немая, – собрав все силы, ответила я. Вышло паршивенько – голос охрип и дрожал, словно я всю ночь напролет орала песни Меладзе.

– Ну, пойдем тогда.

Добрый Константин вывел меня из камеры, и повел тем же путем наверх. Поднявшись по лестнице, я завертела головой – мы были в холле, который я вчера с перепугу не успела рассмотреть.

– По сторонам не глазей, иди сюда, – скомандовал мой сопровождающий, и подтолкнул меня в спину.

Мы свернули направо, углубляясь в один из боковых коридоров, и приблизились к обычной двери без замка. Костя постучал, дождался ответа и затащил меня внутрь.

Мое сердце совершило стремительный кульбит и рухнуло куда-то в пятки. Комната оказалась кабинетом врача, причем не какого-то терапевта, а гинеколога – об этом свидетельствовало гинекологическое кресло в центре, кушетка у стены со стопкой одноразовых пеленок и набор инструментов на маленьком столике.

– Новенькая? – равнодушно спросила кудрявая женщина в очках, сидевшая за столом в левом углу. Свет из окна, располагавшегося за ее спиной, не давал мне увидеть лицо говорившей.

– Ага, – хмыкнул Костя. – Только вчера прибыла. С пылу, с жару.