Лето прошло

Или вот: тетя эта в длинной юбке его же в церковь водила, приобщала к религии. А у нас, как начались основы православия… Правда, позже, когда тетя уже исчезла. Говорят, мать к ней сына ревновала. Но ведь не может же все так сразу улетучиться? Вместе с тетей? Так он на все вопросы по религии просто не отвечал. Молчал, и все. Как вам это? Ну а в восьмом совсем свихнулся, и пошло-поехало. Мы его просто спасли на выпускных.

– Но нельзя же откровенно больного ребенка держать вместе с нормальными?

Директрисе слышится упрек.

– Ну, я, конечно, немного утрирую. Все-таки сначала он переходил из класса в класс даже с четверками. У нас индивидуальный подход, помогали, шли навстречу. И потом, он был тихий, на физкультуре больше на лавочке сидел. Мать справку приносила, о диспансеризации, что все в порядке. Родители, кстати, приличные люди. У отца небольшая фирма, мать там же бухгалтер.

– Ну, знаете, справку ведь купить можно. А родители, скорее всего, сами виноваты. Не смогли нормально воспитать.

Так ведь с ним еще что-то серьезное в старших классах приключилось? Мне сын рассказывал, что об этом легенды ходят. Что-то там с Че Геварой…

– Да ничего там не было! Ох, извините, звонок! Всего вам хорошего.

Директриса исчезает за железной дверью школы, а лакированная телеведущая направляется к «ауди». Она работает на телевизионной периферии, на экране возникает случайно и исчезает быстро, подчиняясь нервической игре зрителей с пультом. Начинала еще при социализме и до сих пор говорит по старинке: медленно и скучновато.

Недавно приняла участие в ток-шоу центрального канала. Тема – провинциальные школьники убили одноклассника. Ей один раз дали слово: «Я своему сыну всегда говорю: „Не влезай ни в какие истории. Можешь испортить карьеру на всю жизнь“». Работать ей не обязательно. У телеведущей хороший муж. Бывший кэгэбист, в начале девяностых участвовал в приватизации особняков в центре Москвы. Очень любит жену и сына.

О том, какое отношение Че Гевара имеет к частной школе, занимающей два этажа сталинской многоэтажки, и к молодому человеку, главному действующему лицу истории с душком, закончившейся год назад в связи со смертью второго участника и всплывшей в недавнем документальном фильме, рассказывает в банковской курилке солидный господин двадцати пяти лет от роду, в очках с позолоченной полуоправой:

– Я ж говорю, я с ним учился и начало этой хрени наблюдал.

Детские годы, так сказать, телезвезды.