Кнайпхофская феерия

Куст зашевелился и сказал: «Ты лежал в моей тени, мой аромат обвевал тебя, но ты не понимал меня. Аромат – это моя речь, когда любовь воспламеняет меня». Вечерний ветерок пролетел мимо и шепнул: «Я веял около головы твоей, но ты не понимал меня; веяние есть моя речь, когда любовь воспламеняет меня». Солнечные лучи пробились сквозь облака, и сияние их будто горело в словах: «Я обливаю тебя горящим золотом, но ты не понимал меня; жар – моя речь, когда любовь меня воспламеняет». ЭТА Гофман. «Золотой горшок».

Знаменитый сюжет Гофмана помещён им в город Дрезден, но общеизвестна нелюбовь писателя к своему родному городу (он нигде не упоминает его полным именем, только «город К»), поэтому стоит задаться вопросом: когда сам Гофман был студентом, где он мог видеть подобных змеек? В Кёнигсберге?

Как ни удивительно, это место сохранилось до сегодняшних дней.

И рядом тоже течёт река, и совсем недавно там рос куст бузины…

Восточная стена Кафедрального собора имеет странный орнамент, зигзаги зелёного кирпича среди красной стены.

Эта стена была обращена к зданию старой Альбертины, университета, где Гофман учился на юриста. И если попытаться передать словами, что изображено на восточной стене собора, то… «зелёные змейки». Точнее не придумаешь.

Откуда на стене змейки? Куда ползут? Почему орнамент не закончен, и находится только внутри заложенных арок?

«Все замолкло, и Ансельм видел, как три змейки, сверкая и отсвечивая, проскользнули по траве к потоку; шурша и шелестя, бросились они в Эльбу, и над волнами, где они исчезли, с треском поднялся зеленый огонек, сделал дугу по направлению к городу и разлетелся».

Скелеты забытых предков

Это произошло летом 2008 года, чуть ли не на наших с вами глазах. Рыли на острове возле Кафедрального собора канаву (прокладывали кабель к будущему общественному туалету), и под старой кнайпхофской мостовой наткнулись на мандигулы, кости древнего захоронения XIV – XV века.

Там были найдены останки человек пятнадцати обычных людей и одного необычного.

Необычный был похоронен в домовине, выдолбленной из цельного куска дерева.

Московские археологи раскапывали мандигулы несколько недель, откачивая помпой грунтовые воды. Просеянный грунт они выбрасывали наверх, в эдакий бруствер. Вокруг раскопа весь день похаживал Володя Тыквенный, ночующий на острове в жёлтом строительном вагончике. Володя то просто ходил и глядел вокруг со скорбным видом, то неспешно ковырялся в бруствере.