Горький шоколад

Стенания затихли постепенно,

Но плач ещё звучал украдкой мне.

Во мне стучало сердце возбуждённо,

Меня знобило дрожью затяжной,

Пока не унялась определённо

Душа, тревожно спящая со мной.

В её руке возникло трепетанье,

Когда легко проникла к ней моя.

Тяжёлое прошло переживанье:

Дыханье нежных уст услышал я.

12

Кому творишь обычную заботу,

Святой любовью к тем и богатей.

Люби гнездо рождения, работу,

Супружество, родителей, детей.

То – крест, его нести необходимо

Для смысла дней, похоже по всему.

Несёшь – и прилагается незримо

Любовь, одна возможная: к нему.

Не надо выбирать, ища кого-то,

Не бейся зря, не пачкайся в крови:

Поблизости нужней твоя забота;

Где нет её – не будет и любви.

13

Как отнеслась она к измене мужа,

Спросил её суровый прокурор.

И трепетную плоть объяла стужа,

Сознания лишился мягкий взор.

Ей дали пить и на ноги подняться.

Промолвила бесхитростно она,

Что лекарю не следует являться,

Что речь её вполне воскрешена.

Где всякого объемлет охлажденье,

Где всячески стараются лгуны,

Тот обморок усилил убежденье

В ошибке ей предъявленной вины.

14

Немногое вобрав о горькой тризне,

По отнятой крушился я, скорбя,

Что нежности недодал ей при жизни,

Что косвенно ограбил и себя.

В ущербности ничуть не восполнимой

Понятными стрелой предстали мне

Заветные желания любимой,

Согласные с моими в тишине.

Сломавшийся для самовозвышений,

Судить о ней не мог я, как дитя,

Поэтому не слушал искушений,

Характер, ум и сухость обретя.

15

На кованой ограде поначалу

Чарующий венок увидел он.

Откуда взяться майскому кораллу

В период осыпающихся крон?

Ужасное под кровом обрушенье

Потом ошеломило слух ему,

Но ложным оказалось устрашенье:

Всё месту подлежало своему.

За стёклами же тенью в капюшоне

Прошла, непостижимо для чего,

Погибшая при каркавшей вороне,

Глазами не берясь искать его.

16

От еретичных истин отреченье

Не напрочь исключает их успех,

А только замедляет их ученье,

Даёт им утверждаться без помех.

Умы, что в муках истину вопили,

Предвидя лучший день её вдали,

Триумф её лишь только торопили

И вред отсюда, значит, ей несли.

Пытливому дано в ней колебаться —

Сама превознесёт она себя.

А смертный вечно может ошибаться,

Как истину, безумие любя.