Абсолют

Напрямую по главной артерии города, преодолевая десятки перекрёстков с бдительными до маразма светофорами, которые и ночью, жонглируя цветами, гордо наблюдают свысока, или же в объезд, где в отсутствии церберов порядка с не менее сомнительной при спешке перспективой тотально домовничает мрак. Тут уж как ни гони, всецело полагаясь на воображение, когда успех висит на волоске, а благодати вид взимает меньшее из зол, риск наудачу становится вдвойне опасен.

– А если всё-таки без приключений? – я пристегнулся, перекрестился и дважды проверил на прочность ремень.

Кинув исподлобья косой взгляд, полный пренебрежения, точь-в-точь как у приземистого зверя, какого без греха нарекают тварью за каверзность и скользкий нрав, таксист с надрывом, что было сил, за малым не переусердствовав, дёрнул за сгорбленный от старости рычаг, и машина вибрируя поехала.

Пока, умудрённый опытом, поглядывая на приборную панель, таксист тщательно делил расстояние на время, мы с театральной грацией обласкивали каждый поворот.

Но то ли он где-то просчитался, то ли напоследок ему вздумалось немного пошутить, но машина, едва ли не снеся криволинейный брус при исполнении очередного пируэта, взвизгнула, оторвав от дороги все четыре колеса, и с грохотом плюхнулась на пузо. Я вжался в кресло, высчитывая метры.

Такой отборной брани таксисту ещё не приходилось слышать, мне же в столь ярком изобилии, как предполагалось, не должно было её знать. На этой ноте мы и распрощались.

Я вовремя прошёл регистрацию и вышел на посадку.

Два автобуса выгрузили у трапа огромную толпу людей, и, словно тараканы, опасаясь света, они, сбиваясь в кучу, поползли на борт.

В то же время где-то за горизонтом наступал рассвет. Сияющие разводы властно захватывали высоту. Они оттесняли мглу, на несколько секунд зажигали звезды и тут же делали их частью чего-то большого, что вот-вот должно было показать себя во всей своей красе. Я, сохраняя спокойствие, постепенно становился покорным.

Пока люди расталкивали друг друга, стремясь как можно быстрее занять свои места, я стоял в стороне, как заворожённый, изыскивая в небе скопления магических плеяд.

Хоть это и увлекало, сдуру, как всё бессмысленное, что может внезапно захватить и, не церемонясь, в дальнейшем оболванить, во мне стремительно приумножалась симпатия к земле. Когда я снова встречусь с ней, известно было одному лишь богу, но притяжение испытывать приходилось мне.

Полёт

Годы не порок мечтам, ум ошибкам не преграда.