Пассатижи

И человек, всесильный человек, был просто беспомощной козявкой в этой войне…

Бежали долго, кричали, рыдали…Не заметили, как пробежали первые дома. Бежали вдоль улицы, Пригибаясь и вздрагивая от пронзительного громыхания. Наверное, так бы и бежали до самого своего дома, если бы впереди не появился рослый мужчина в брезентовом дождевике. Он раскинул руки, как бы перекрывая всем путь, и кричал:

– Забегайте в дома! Забегайте в дома! Куда вы?!

И все стали забегать в дома.

Мы с братом тоже забежали в ближайший дом, где уже укрывались люди.

Людей было много. Так много, что все стояли.

Гроза стала стихать. Кто-то горестно рассказывал об убитом молнией односельчанине.

Потом нас нашел отец. Я боялся выходить из дома, который стал убежищем для людей. Отец взял меня на руки, я зажмурился, уткнулся ему в плечо и уже до самого дома не открывал глаза.

Я еще долго боялся гроз. Даже маленькая тучка на небе вызывала во мне страх. Да и сейчас, спустя много лет мне не по себе, когда полыхают молнии и гремит гром…

Домовой

Зима нынче намела сугробы под Новый год.

Навалила по самые крыши. Мужики бросали снег большими деревянными лопатами, прокладывая путь от крыльца до калитки.

По дорогам деревни надрывались трактора и на радость ребятне сгребали снег в огромные кучи. Ребятишки подравнивали их лопатами и катались с горок на санках и строили крепости.

Валентин Семенович смотрел на улицу через полузамерзшее окно, сидя за столом, пил некрепкий чай с пряниками. Его жизнь текла размеренно по-стариковски, напоминая о себе то радикулитом, то давлением.

И это можно было перенести, но с недавних пор в его доме стал баловать домовой… По ночам! Посудой-то загремит, это еще ладно, а кровать качать начнет или топает возле неё, что изба ходуном ходит, это любой не выдержит. Валентин Семенович вставал, включал свет и ругался на домового, правда, вполголоса, чтобы соседку Михайловну, что жила за стеной и была чуть моложе его, не разбудить. Бывало, поругается, а потом нальет чашку супа, поставит на стол, положит рядом кусочек хлеба. Ешь! Ляжет спать. Домовой греметь и пугать перестает до следующей ночи. А то и на неделю притихнет.

Валентин Семенович его шибко не боялся, а вот соседка наслушается россказней, всю ночь свет не выключает и телевизор смотрит. Правда, под телевизор она больше спала. Благо дело сын со снохой ей импортный подарили. Он сам выключается. А старый-то по всей ночи алалыкал, свет мотал!

Раньше частенько к Семеновичу забегала.