Тайны храмовой горы. Иерусалимские воспоминания

Старец Матта почти не отреагировал на приход в мир очередного рассвета. Лучи нагревали его черную кожу, заставляя сердце биться чаще. Морщинистое лицо старца, одеревеневшее от знойных ветров и холодных ночей, не выражало никаких эмоций. Покой и безмятежность уже давно поселились в его сердце и жили там на правах хозяев.

Его ряса была ветхой, как листва старой пальмы, глаза светились мудростью, и случайному прохожему трудно было заметить, что он уже почти ослеп. Его узловатые заскорузлые пальцы всегда перебирали четки: год за годом, день за днем, минута за минутой.

От этих постоянных движений большой и указательный палец правой руки были все в мозолях. Даже ночью четки оставались с ним, старец наматывал их на запястье. Словно меч у одра рыцаря, они всегда были рядом. Старые четки из верблюжьей шерсти, подаренные ему одним бедуином, благодарным за выздоровление своей дочери, которое он связывал с молитвами старца.

Сандалии старца и большой деревянный посох придавали ему внушительный вид. Он сидел в плетеном кресле, которое стояло на мощеной площадке рядом с вратами храма древнего коптского монастыря, что затерялся в древних строениях близ Гроба Господня.

Сто квадратных метров исторического христианского Египта в духовной столице мира.

Сегодня город был на удивление спокоен. Но так было далеко не всегда. Иерусалим видел тысячу и одну войну. Сотни крупных и тысячи мелких сражений раздирали плоть этого священного города. Его камни кропила вода продолжительных восточных ливней и Кровь сотен народов.

В сердце Иерусалима собралась вся человеческая боль. Множество раз утро приносило местным жителям кровь вместо вина и тьму вместо света.

Пальмы и камни, мечи и пески отражались и дробились в глазах умирающих.

Вечный Рим всегда был против тленного мира. Он нес священный порядок среди безумного хаоса. Баллисты и легионы хранили мир путем вечной войны. Но война против несогласных почти всегда превращалась в бойню, потому что любовь на земле соседствует с ненавистью, а правда гонима, как истинная дочь света.

Четыре девятидюймовых гвоздя – вот приношение Рима Богочеловеку. Так Империя хранила порядок. Дерево, к которому Его пригвоздили, взрастил усыновленный Им народ. Так совершилось великое предательство.

Старец много размышлял подобным образом. Он родился в Египте девяносто четыре года назад. Мать говорила, что при рождении он даже не заплакал. Дед возблагодарил Христа за то, что Он подарил ему столь мужественного внука.