Дрожащий мост

Не знаю, какой черт меня дернул помогать ей. Ладно бы, она мне как девчонка понравилась. Но нет. Худая, голенастая, рот слишком большой, челка в пол-лица, как у лошади. «Французская красота» – называл это один мой одноклассник. Как по мне, красоты никакой. Или не дорос я до такой. Сам не могу объяснить, зачем стал перекладывать ее коробки. Еще и предложил до первой развилки ехать вместе. Может, это превосходство бывалого. Я-то уже целый месяц работал курьером, знал все подводные течения и острые камни.

Распирало прямо – так хотелось кому-то покровительствовать, какой-нибудь недотепе.

Она поехала вперед. Будь у нее нормальный велосипед, а не это разлапистое чудовище, мы могли бы держаться рядом, так мало людей рискнули выйти на улицы в знойный день. Машин и того меньше, но вонь от них стояла не опадая, сплошным дымным облаком.

– Что везешь? – спросил я ее спину в натянутой белой майке, мокрой посредине и на тонких полумесяцах лопаток.

– Ты же видел. Книги, игрушки, – откликнулась она.

 – То, что невозможно разбить. Наверное, как все новички. А ты?

– Реквизит в театр: парики, тряпки разные… Газеты обществу слепых.

– Газеты для слепых? – она даже обернулась.

– Им читают вслух, – объяснил я. – Серьезно, каждый день. Я однажды наблюдал. Они садятся в кружок и слушают очень внимательно. Будто им и впрямь интересно.

– Может быть, интересно, – сказала она. – Может быть, газеты скучны только для нас, потому что мы и так все видим, – она подумала и добавила, – видим, как все на самом деле.

А будь мы слепыми, тоже ждали бы, чтобы нам кто-нибудь почитал газеты.

Она замолкла, словно устыдившись такой длинной тирады.

– Еще везу какое-то животное, – сказал я.

– Без шуток? – восхитилась она. – А разве можно животное – в посылке?

– Конечно, если в коробке есть отверстия для воздуха, – ответил я. – Раньше даже детей по почте отправляли, в Америке. Представляешь?

– Обалдеть, – сказала она.

– Только не говори, что твой дед делал так же.

Она снова замолчала, и мне говорить расхотелось. Сказать честно, очень уж смутила ее привычка задумываться над моими словами. Я-то нес сплошную околесицу, чтобы ее развлечь. А она перекатывала в голове – про туземцев, например, или про слепых – и мои слова становились еще ерундовее, будто я распоследний идиот. С такой держи ухо востро. Духота стояла страшная. На витринах застыли белесые разводы последних июньских дождей.