Терпилы

Вступать в драку, когда стоишь в одних трусах – малоудобное занятие, а потому Игорь не спеша оделся, сложил вещи в рюкзак, а потом уже, когда Олег расслабился, вломил ему.

***

Варвара

– Где ты была? – мама встречала Варю на входе. Девочка искренне порадовалась тому, что Ольга живет этажом ниже и это услышать не сможет, закрыла за собой дверь и попыталась протиснуться мимо матери. Не вышло. В узком коридорчике, между дверью, полкой для обуви и Оксаной Николаевной, даже дышать было тяжело, не то что ходить.

 – Где ты была, я тебя спрашиваю?

– Я была в школе, потом шла домой, – Варвара опустила сумку на полку для обуви.

– Так долго?

– Просто медленно шла.

Мама посторонилась. Не веря своему счастью, Варя прошла вперед, но тут в спину прилетело:

– Звонила Ираида Андреевна.

И спокойный тон девочку ничуть не обманул – она поняла, что только что прошла прямиком в клетку тигра, где он долго ждал, бродил туда-сюда, взад-вперед, от стены к стене и придумывал варианты того, как разорвет жертву.

Сердце застучало быстро-быстро, а горло сжало от страха.

– Зачем? – пискнула Варвара. Действительно, зачем? Неужели ее проступок такой страшный? Ведь не звонят родителям Вовки Геращенко, хотя он частенько позволяет себе и большие выходки, чем чтение художественной литературы на уроке.

– Ты испортилась, Варвара, – мама добавила в голос трагедии. – Она сказала, что ты оговариваешься, не слушаешься, срываешь уроки.

Варя на секунду почувствовала себя сумасшедшей – таких мероприятий за собой она точно не помнила.

То ли Ираида Андреевна добавила в свой рассказ лишнего, чтобы не показаться скандалисткой, то ли досочиняла мама, чтобы был повод закатить скандал.

– Ты – копия отца! – ну, точно, вот мы и подобрались к тому, для чего это все затевалось. – Он тоже, за моей спиной творил что попало, обманывал, изменял, а после – приходил как ни в чем не бывало.

Варя обхватила себя руками. Бежать в комнату смысла не было – в однокомнатной квартире двери имеются только в совмещенном санузле, а слышимость там слишком хорошая, чтобы мать не смогла докричаться.

Страха не было, как не было и боли – лишь бесконечная усталость, какая может быть только у ребенка, не понимающего, в чем он виноват.

Отца Варвара видела редко. Родители разошлись, когда ей было восемь лет, и если он и пытался первое время общаться, то мать жестко это пресекала.

«Он предал нас!», говорила с придыханием и слезами.