Время жить

Время жить

Руслан Альфридович Самигуллин

Жить осталось пару недель! Страшный диагноз заставляет Алексея совершенно в ином цвете взглянуть на мир и своё собственное я. Можно ли на пороге смерти переосмыслить всё, что годами вело к закономерному концу? Так или иначе – время жить!

Руслан Самигуллин

Время жить

За окном уже который день барабанили крупные капли осеннего дождя.

– Чёртова осень, – подумал про себя Алексей, разглядывая медленно опадающие пожелтевшие листья.

Порывы ледяного ветра медленно раскачивали провода линий электропередач.

Всё живое замирало в предвкушении длинного сна. Он всей душой ненавидел это время года, оно навивало уныние и тревогу.

Напротив Алексея за огромным столом сидел преклонного вида старик облачённый в белоснежный халат. Михаил Сергеевич Лапшин нахмурил густые белёсые от седины брови. От его широченных линз отражались кривые закорючки предыдущего врача, написанные нелепым почерком в медицинской карте.

– Ну что там, доктор? – с надеждой в голосе спросил Алексей, отчаянно надеясь на врачебную ошибку.

– К сожалению, результаты анализов не внушают оптимизма, – деловым тоном начал Михаил Сергеевич. – Ваш недуг уже не операбельный. Мы и раньше сталкивались с такой разновидностью рака, однако не смотря на все усилия и потраченные деньги исход оказывался одним.

Слова возмущения Алексея так и застыли в горле, а язык налился свинцом и на отрез отказался участвовать в браваде в качестве новоиспечённого покойника.

– Вы, уж, извините, что я вот так в лоб, но это лучше, чем вы бы узнали прискорбную новость от лаборантки, выдающей копии амбулаторных карточек, – сказав эти слова, Михаил Сергеевич взглянул в перепуганные глаза Алексея в поисках понимания и смирения.

Страх, боль отчаяние и наконец безысходность обожгли сердце. Если бы не кресло, то Алексей сейчас уже наверняка валялся на холодном полу в приступе неконтролируемой истерики.

Он не мог поверить в то, что это конец! Никакого хэппи энда не будет.

Впереди ждут заплаканные лица его постоянно гулящей на стороне жены, двух нерадивых пацанов пятнадцати и восемнадцати лет отроду, которым он и отцом-то не приходился и, конечно же, кровопийцы–тёщи. Вот только на их лицах эти слёзы будут вызваны отнюдь не горестью невосполнимой потери. Единственным человеком на всей земле, кто и в самом деле искренне будет переживать весь этот ужас, была его родная двенадцатилетняя дочурка по имени Алёночка.