Остров Надежды

Дочка устроилась на диване, закуталась в малиновый шерстяной шарф и, привалившись к валику, читала французский роман с твердыми глянцевитыми листами, хранившими заурядные подробности сложной семейной жизни – измены, неверности, фальшивые чувства и вспышки давно, казалось, забытых, старомодных страстей.

– Извини, папа, забралась сюда, – лениво разжимая губы, сказала Зоя и, не меняя положения, потянулась к отцу.

– Сиди-сиди! – Дмитрий Ильич поцеловал дочь в прическу. – В твоей комнате ужасно дует.

Действительно, ласточкино гнездо! Ты чем-то расстроена?

Она отрицательно качнула головой и сказала:

– Если ты вздумаешь сегодня работать, я перейду к себе. – Поправила волосы, указала глазами на оставленную ею на столе коричневую «общую тетрадь». – Почитай на свободе, папа. Может быть, что пригодится из наших каракуль.

– Из ваших? – Отец не без любопытства взял тетрадь, раскрыл ее. – Кто же второй?

– Юрий Петрович, – спокойно сказала Зоя. – Кстати, я получила сегодня от него странное письмо.

– Где оно?

– У мамы.

– Ну что ж, вполне нормально, – буркнул отец, – молодой мужчина переписывается с юной девицей. Только если маме отдается письмо мужчины…

– Оставь, папа, – Зоя недовольно поморщилась. – Ты хотел принять душ?..

Ни горячий душ, ни кагор не согрели его. Ужин еще не поспел. Судя по запахам, жена затеяла что-то из теста. Стакан крепкого чая был бы кстати. Самому идти на кухню лень и противно. Дочка не догадается. Еще бы, французский роман…

Оставалось разложить свои записки, упереться локтями в столик-модерн, чтобы меньше шатался на своих нетвердых, хилых ножках, и приняться все за тот же каторжный труд.

Безжалостно раскритикованный очерк неожиданно попал в точку – приближалась памятная дата. Редактор вызвал Дмитрия Ильича, обласкал, угостил чаем (ах, этот чай, стакашек бы такого!) и попросил «нажать к сроку». Как сладкая музыка, прозвучали его слова: «Даю вам три творческих дня. Сюда ни ногой! Но чтоб… понятно?»

Всяческая цифирь в блокноте помогла укрепить героя, довести до кондиции, то есть засушить его.

Редактор отдела посоветовал «поэффектней и повнушительней доказать государственные выгоды от примерного в труде поведения рабочего». Невразумительные требования подкреплялись многозначительными «углубить», «уточнить», «подвинтить шурупы образа».

Положение усложнялось. Отысканный герой был выбран бригадиром прямым, открытым голосованием.