Тренируй искренность

Я могу рассказать, что, увидев тебя, затих,

Что я помню музыку – одну на двоих,

И твои сильные бедра вокруг моих,

И в том не было фальши.

Не кори меня, маленькая, я был нетрезв и слаб.

Я на долгие месяцы стал ни царь, ни раб.

Понимаешь, я тоже теперь не рад,

Но пора идти дальше.

«Так бывает, что ты уходишь и уносишь совсем не то…»

Так бывает, что ты уходишь и уносишь совсем не то:

Зонт с лаковой рукоятью и английское пальто.

Движешься дальше, думая, что теперь готов,

Но то, что ты вынес, – не про осень.

Она смотрела вслед и беззвучно пыталась сказать,

Что двое – это не только вместе стелить кровать,

Из двадцати четырех быть почти двадцать пять.

Двое – даже тогда, когда один из вас просит.

Ты потом поплакал под модным своим зонтом?

Поныл: «О боже, я так страдал из-за нее потом!

Я даже татушку себе набил с трудом!

Хотя нет, без труда, и вышла что надо».

Ты ничего не понял, и она ничего не поняла.

Кто-то из вас разобиделся, кто-то сгорел дотла.

Кафельный пол зачистила вьюга-метла,

И после вас теперь выставлены сторожевые отряды.

Иногда ты выносишь из горя совсем не то:

Тащишь себя-жертву, молишься на восток.

Знаешь, бывает стоит придержать поток,

Обнулиться, как обнуляются президенты и дети.

Так подписывают вольные твердой рукой,

Так в чистые головы входит покой,

Так замирают ветры, как перед грозой.

Будто не было ничего.

Будто никто никого не встретил.

«С тобой Мари узнала цену большой вины…»

С тобой Мари узнала цену большой вины

И докопалась, дорылась до самой той глубины,

Где страшно, и холодно, и исходы не видны,

Но ведь ты пока побудешь рядом?

Она так тянется к крепкости выглаженных перил.

Сотни ладоней полировали их, тысяча крыл,

И сколько б банальностей ты не говорил,

Уверенно тащишь ее из личного ада.

Ах, моя бедная маленькая Мари!

Ты говори с ней, пожалуйста, говори,

И, может быть, вырастет у нее внутри

Собственная живая опора.

Я пугаюсь тонких ее ключиц,

И когда она по ночам кричит.

Не молчи, прошу тебя, не молчи —

Иногда достаточно долгого разговора.

«Я еще не выворачивала так нутро…»

Я еще не выворачивала так нутро,

Я не умею очиститься, горько заплакав.

Как же больно и холодно вносить двойную плату

За твое и мое

откровение и вранье

И только мою одиночную палату.

Я сижу, испугавшись и сжав колени.