Я все еще жив!

До начала рабочего дня ещё три с половиной часа. Три с половиной, Карл! Это вечность, данная моей безграничной фантазии! И я буду создавать грандиозные миры с растениями целебными, водой слаще мёда, миры, где лев дружит с антилопой, а человек сыт и без хлеба, где араб обнимает еврея, а русский украинца, где не разводятся, где дети не умирают от голода, миры без священников и религий, без шовинизма и преступной злобы ко всему чуждому! Вот такие миры я буду создавать, в которых нет необходимости оправдывать жестокость и катаклизмы, поскольку их нет.

Есть только безграничная, безусловная любовь, никто не умирает и не плачет…

Только я проспал… Блевота растекалась по подушке, и мама будила меня. Видимо, боялась, что я скончался.

– Мам, я не хочу умирать! Мам! – так я простонал и зарыдал как девчонка.

Она обняла меня крепко, как только могла, но не соврала как обычно делают в таком случае сказкой о том, что я обязательно поправлюсь. Не знаю… пожалуй, она чувствовала правду.

– Мама, ты веришь, что я поправлюсь?

– Я не знаю, сынок.

– Может это наказание за вероотступничество? – спросил я, лёжа в ванне, обессиленный, обезжизненный… почти.

– Так бы, наверное, сказал твой пастор! Но знаешь, что? Ну их всех нахуй! – выругалась мать и вышла из ванной. Она не хотела, чтобы я видел ее слабой.

– Мам, принеси мне сотку.

– Зачем она тебе? – кричала мама, и торопливо набирала скорую.

– Предупрежу в банке, что не смогу выйти. – ответил я, прекрасно понимая, что больше никогда в банке меня не будет.

«Если ты, Всемогущий и Милосердный, все-таки соизволишь исцелить меня, клянусь, что я стану писателем! Клянусь, что я больше никогда никого не обману и не буду совсем торговать, ни кредитами, ничем бы то ни было! Только, пожалуйста, Иисусе, дай мне исцеление», – так вырвалось, что я опешил. Не зря видимо, говорят, что к молитве побуждает Святой Дух. Может Превосходные и есть Святой Дух, только более модифицированный что ли?

– Пора-пора-порадуемся на своём веку

Красавице и кубку, счастливому клинку!

Пока-пока-покачивая перьями на шляпах,

Судьбе не раз шепнём мерсибоку! – распелся и три раза шлепнул по воде.

Затем попел Магомаева, Группу Крови, Мой Рок-Ролл. «Черт возьми! А я оказывается хорошо пою. Нет, не только писателем, я бы стал писать песни и исполнял бы их… слышишь Иисусе? Превосходные?». Молчание. И даже мамы не слышно. А нет, вру, в вентиляции слышно, как воробушек чирикает. Мы живем на пятом этаже, последнем.