Подражая Давиду

Все сильнее, чаще

Вскипает кровь, стучит в висках набатом…

Царица смотрит, словно заползая

Все глубже в череп – все сейчас узнает

И будет вскоре страшная расплата.

Неужто и она была моложе,

Боялась и робела как другие,

Волненье ручейком текло по коже,

Дрожали украшенья золотые,

Пока властитель брал за подбородок,

Тянул лицо к своим заплывшим чреслам…

Неужто было ей темно и тесно

В его объятиях? Нынче, при народе,

Она усталой красотой блистает

И тычет в небо острою короной,

Как будто всем всегда напоминает,

Что власть не терпит малого урона,

Тем более большого.

В этом смысл

Ее усилий, в сласти своеволья

Она пьянеет. Мысли, птицы-мысли

Проносятся – и все, и тишина.

Пока летит царица из окна,

Облитая вином и теплой кровью.

Ревекка.

Очень интересная история. Со стороны, сорвала девушка джекпот, стала невестой настолько влиятельного человека.

А теперь представьте: приезжает некто, говорит, что по воле своего богатого господина ищет жену для сына и наследника (он привозит с собой драгоценные подарки, но это единственное, чем он подтверждает свою историю).

И что Бог выбрал для этого Ревекку. И теперь ей надо решить – отправиться ли она далеко, не имея никакой связи с родителями, не имея возможности вернуться обратно, в чужую страну к незнакомому мужчине. Какое доверие к Богу! И как отвечают родные Ревекки на речи слуги Авраама: «Это дело от Господа, не нам говорить тебе да или нет. Вот Ревекка пред тобой, забирай ее и иди, и пусть она станет женой сына твоего господина, как определил Господь».

Иногда мне кажется, что раньше люди были просты и смелы, а потом я читаю про современных святых, и что же? Вслух молился Иоанн Кронштатский, тут же совершались чудеса по его молитве, громко говорила простые слова к Богу Матрона Московская. Чтобы люди не думали об эзотерике, о тайных знаниях и особых словах, а только о покаянии и чистоте перед Богом.

Я пишу стихи, а кто-то в это время тайно, ради Бога, поступает красиво. Это трудно. Достижимо, но так ТРУДНО. Такие люди настоящие творцы.

Который день земля плывет, шуршит,

Ссыпается под тяжестью верблюда,

Оторванное больше не болит,

А этот путь вовек не позабуду.

Его лицо, которое потом

Склоняться будет ночью надо мною,

Мелькает неоформленным пятном,

Меж туч сияет ясною луною.