Записки богемского отшельника

Записки богемского отшельника

Михаил И. Москвин-Тарханов

Автор обращается к библейской истории Иосифа Прекрасного, приходу семьи патриарха Иакова в Древний Египет, жизни там народа Израиля и последующему Исходу из него евреев во главе с пророком Моисеем. В книге повествуется о том, как немецкий египтолог-палеограф Карл Шмидт, изучив свидетельства Ветхого Завета и египетских источников времен Нового Царства, устанавливает свою хронологию библейских событий, на которые он смотрит глазами созданных им двух литературных персонажей – верховного жреца бога Ра из Гелиополя и писца храма бога Тота из Мемфиса.

Кроме того, профессор Шмидт, прозванный в научных кругах «богемским отшельником», рассказывает читателям о своей работе и судьбе в нацистской Германии.

Михаил Москвин-Тарханов

Записки богемского отшельника

© Михаил Москвин-Тарханов, 2022

* * *

Предисловие

В июле 1944 года Фёдор Николаевич Родичев сразу после окончания школы, не дожидаясь повестки, пошел в военкомат, был призван в действующую армию и направлен на ускоренные курсы офицеров связи.

В 1945 году он воевал в составе Первого Белорусского фронта и стал участником штурма Берлина. Его часть в районе моста Мольтке через Шпрее со стороны улицы Альт-Моабит прорывалась к Рейхстагу, и здесь связь на передовой обеспечивал младший лейтенант Родичев. Рейхстаг ему штурмовать не довелось, их полк зажал немцев в Тиргартене, и бойцы медленно продвигались вперед по парку от дерева к дереву, перестреливаясь с врагом.

Второго мая гарнизон Берлина сдался. Конечно же, Федя добрался до Рейхстага и расписался на нем, а потом вернулся на улицу Альт-Моабит, где их часть расположилась среди развалин неподалеку от известной тюрьмы и вокзала. Здесь, уже после капитуляции Германии, он встретил изможденного, вероятно, тяжелобольного, прилично одетого, интеллигентного вида немца, который представился ему на русском языке профессором Карлом Шмидтом. Почему Федя обратил тогда на него внимание, понятно: «подобное тянется к подобному».

Федя Родичев происходил из очень известной в культурных и научных кругах старой московской семьи. Немец по каким-то внешним признакам об этом догадался и сам его тоже сразу приметил.

У него было с русским языком не очень хорошо, у Феди с немецким дело обстояло примерно так же, и почти сразу они оба стали говорить по-французски: профессор – с легким акцентом, у Феди же в его двуязычной семье французский был как второй родной.