Сказззки

– Надо бы жён в дом привести, надоело твою убогую стряпню есть, – как-то сказал Андрей, глядя, как Иван убирает остатки трапезы.

– Одно и то же, ничего нового придумать не можешь, – поддакнул ему Гордей. – Да и одёжа у нас пообтрепалась. Сил нет.

Сказано – сделано. Запаслись парни приданым богатым, благо соболя и лисы набили довольно, и отправились искать себе жён. Слава об их семье шла хорошая, отца все в округе знали: он был отменным охотником, да и сами братья известность себе немалую добыли как промысловики.

Даже то, что они сироты, девицам было любо: а кому ж не понравится сразу быть полноправной хозяйкой в семье, не подчиняясь злобной свекрови-старухе? Так что долго братьям искать не пришлось: за Андрея с радостью согласилась пойти Марфа, дочь Никиты-кожевенника, статная, полнотелая, полнолицая девица, а Гордей нашёл себе счастье в семье мельника Ждана. Невысокая худенькая Настя очень уж приглянулась ему за бойкий нрав и карие глаза-омуты. Обе невесты были красавицами, на свадьбе Иван таращился на них, открыв рот, пока не словил оплеуху от Андрея.

Застолье было богатым: тут постарались и братья, и сватья, которые гордились своими чадушками. Иван с ног сбился, стараясь угодить молодым и гостям, мухой летал, выполняя пожелания будущих родственников. Его же и за стол никто не приглашал, не усаживал, и не догадывался, кто он. Так, бегает тут мальчишка какой-то, прислужник дармовой. Свободной минутки не было присесть и маковой росинки в рот положить. Но Ваня не жаловался: грешным делом надеялся, что невестки хоть малую долю забот с его плеч снимут, о большем и мечтать не смел.

К вечеру отрок ног под собой не чуял, уморился, присел в хлеву на солому и задремал. Долго ли, коротко ли спал – не понял, проснулся от громового окрика старшего брата:

– Ванька, ты где?? Подь сюда!

Вышел, отряхивая солому с одежды:

– Вот я, брат, чего изволите?

Такой он был потешный, всклокоченный, с соломой в волосах, что Настя, младшая сноха, прыснула в ладошку. За ней засмеялись остальные гости.

Ваня понял, что смеются над ним, покраснел, как маков цвет, стал озираться, куда бы сбежать.

– А ну, стой! – сказал Андрей. – Вот это наш младшенький: ни пришей ни пристегни, ни к какому делу не сроден, не пойми кем уродился.

– Одни беды да несчастья от него в нашей семье пошли: матушка умерла, царствие ей небесное, отец сами знаете как погиб, – вздохнул Гордей. – Маета с ним.

Ваня переминался с ноги на ногу, исподлобья поглядывая на гостей.