Путь

– Что ты тут делаешь? – наконец до Дмитрия допёрло то, что он сейчас видит перед своими глазами: его бывший однокурсник престижного университета на факультете математики – здесь? Как трубадур со своей оравой зверей бродит по Бремену, в нашем случае по метро, и играет музыку? Дмитрий даже не смог придумать какого-либо варианта развития событий, которые привели к такому, по его мнению, печальному исходу, как Ярослав кратко ответил:

– Я на своем месте, Митя, ничего тут странного нет.

Дмитрий оглядел вагон.

Никого в вагоне практически не было. Ещё раз мысленно убедившись, что поблизости нет людей, Дима повысил голос:

– Ты совсем с дуба рухнул? Какое такое “своё”? Некуда уже ниже опускаться, Слава. У тебя скоро кузнечики да сверчки в шевелюре появятся, – с этими словами Дима дернул Ярослава за длинные волнистые волосы, – зачем всё это? Не могу понять…

– Вскоре поймёшь меня, как раз мы в нужном месте.

Слава выглядел более хмуро, чем обычно.

Отчётливо Дима в его глазах впервые заметил какое-то презрение, непонимание. “Как же так ты меня не понимаешь? Это же очевидно!”. Вот что говорили его глаза. И тут музыкант начал свою повесть:

– По окончанию школу я уж совсем в себе запутался, не решался заняться тем, что мне было по душе. Да и не знал я особо, чего душа то моя желала. Понимаешь, с ней, с душой твоей, нужно прежде всего найти общий язык. Ведь отпустить её в свободное плавание нельзя, её надо слушать.

И наконец-то я это понял, к своим уже не особо то, мягко говоря, молодым годам! Эх, Митька, может ты и прав, ниже уже некуда…

– Правда! Чистая! – Дмитрий Алексеевич перебил Ярослава, ярко показывая пальцем вверх, – помнишь моего Ростика из 3-ей группы? Такой талант! А харизма! Да он мне в коллеги со своей успеваемостью годится, а сам… Балду гоняет, говорит:” Дмитрий Алексеевич, да я в балет хочу!” Был бы сыном он моим, такую бы кузькину мать показал. Ух!

После этих слов Дмитрий показал кулаком в свое отражение в окне поезда.

За окном были лишь какие-то невнятные полосы – провода по бокам тоннеля, раскинувшиеся как чёрные змеи. Ярослав засмеялся.

– Чего ржёшь? Хотя да, какой такой балет Ростику – плечистому быку, вот умора!

– Мне от тебя смешно, Дима.

Ярослав с этими словами резко переменился в лице, оно перестало быть красным и набухшим, каким обычно выглядело в обычное время.