Гибрид Игл-Пиг

Эпидемиолог и патолог…

Полыгалов. Друзья на век. Объединенные непроглядной специализацией.

Борянкина. Словно бы ты знаешь, у кого на самом деле непроглядно… ваш патолог, он не сексопатолог?

Валюжный. При наличии у вас сексуальных проблем он не тот, кто вам требуется. Не в курсе, что у вас… на мой взгляд, вы женщина жизнеспособная.

Борянкина. Но я жду исцеления. И не обязательно от врача.

Полыгалов. Тебе бы любой подошел?

Борянкина. С голубоглазыми я не связываюсь. Они мне пожеланнее прочих, но я их сторонюсь.

Если они ко мне обращаются, я их отвергаю, и мне из-за этого нездоровится.

Лукинский. Ты – шкатулка с секретом. Тот ящичек, где у тебя сердце, обчистил некто голубоглазый? Он твое сердце украл?

Борянкина. Двенадцать лет прошло.

Лукинский. Но сердце у тебя по-прежнему не на месте. Неужели твой голубоглазый столь незаменим?

Борянкина. Глаза у него уже бесцветные… он полуживой. Не может обходиться без костылей. Его зажало между двумя теплоходами, проплывавшими впритык.

Жмудина.

Он находился на каком-то из них?

Борянкина. Подвешенным и закрепленным, буквы на борту рисовал. Теплоход поменял название, и он, замазав предыдущее, выписывал на нем новое. На ходу, потому что теплоход куда-то спешно перегоняли и в пункт назначения ему полагалось наглядно переименованным прийти. «Александром Мещеряковым»! Вероятно, это толстосум, который его прикупил. К написанию фамилии мой Андрей приступил, но и на половину ее не закончил. Когда я входила к Андрею в палату, он меня гнал, а как-то раз смолчал – лежал и медитировал.

Затем объявил, что видит радугу…. символ просветления.

Петрялова. Какой расторопный. Чуть ли не в момент из заурядного мужика в высокодуховную личность переродился. А мы что?

Валюжный. Мы сидим.

Петрялова. А кто нас сюда посадил? Я не помню, чтобы я сюда приходила и усаживалась с вами за стол.

Полыгалов. Стол сосновый.

Петрялова. Ты наощупь определил?

Полыгалов. Я мебельщик. Делаю на заказ шкафы, этажерки, кресла, в сортах дерева я не путаюсь.

Ну похлопайте что ли. Мне не достает адресованного мне восхищения.

Малышева. Вы терпите одну сплошную горечь неудач?

Полыгалов. На моем пути к счастью вроде бы ничего не стоит, но чем дольше я по нему иду, тем для меня понятнее, что где-то был поворот, а я его проскочил…

Валюжный. Твою уникальность тебе этим не доказать. Кто из нас согласится поклясться, что с счастьем он не разминулся?

Глухов. Прессанул ты нас славно.

Лукинский.