Тринадцатая

Марья Андреевна ласково дотронулась до волос Коди, провела рукой по голове.

Кодя молчала, только теребила свой вихор.

– Ты слышишь, что я тебе говорю, Кодя? – возвысила голос молодая воспитательница. И вновь молчание было ей ответом.

– Кодя, ответь же мне, наконец!

– Мммым! – неопределенно произнесли крупные румяные губы новенькой.

– Что с тобой?

Опять молчание, еще более продолжительное…

Марья Андреевна тревожно наклонилась над девочкой и заглянула ей в лицо.

– Боже мой! Да она заснула! Спит… – с улыбкой прошептала наставница.

И действительно, утомленная долгой дорогой, новыми впечатлениями и теплой ванной, Кодя Танеева спала непробудным сном здорового золотого детства…

* * *

В Лесном убежище постепенно стихают вечерние звуки. Девочки, вдоволь нагулявшиеся за день на свежем воздухе, дремлют в своих постельках. Старый лес за окнами стережет их покой. Старый лес нашептывает дивные сказки, баюкает и нежит безмятежное спокойствие детского сна своей колыбельной – шепотом деревьев и скрипом вековых сосен…

Но слабые, хрупкие дети засыпают нескоро.

Высокая Липа долго ворочается на своей кровати. Наля-сказочница шепотом рассказывает Вере одну из своих бесчисленных волшебных сказок. Трусишка Катя сразу запрыгнула на постель сестры и, трясясь от страха, уверяет, что под окнами дома по ночам наверняка бродят волки. Саша-растеряша ищет ночную сорочку, которая уже давным-давно надета на нее. Ляля-малютка и Наташа Чижова самым серьезным образом укладывают в постель большую куклу с разбитым носом.

Софочка шепчет своей соседке Гане:

– Какая странная эта новенькая! Ждали мы бедную, слабенькую, печальную сиротку, а приехала разбойнца какая-то. Но она мне нравится, во всяком случае, больше, чем если бы она была другой.

– Трудно ей будет привыкнуть к нашей тихой жизни, – отвечает несловоохотливая Ганя.

Сара Блюм тихо плачет, вспоминая больного отца. Суеверная Маня, перед тем как лечь в постель, долго крестит все углы спальни, соскакивает с кровати, крестит порог у двери и снова возвращается в постель, смешно пятясь, как рак.

Это она делает, чтобы за ночь не случилось какого-нибудь несчастья у них в Убежище. Маня твердо убеждена, что всякое горе, печаль и невзгоды никогда не явятся человеку, если именно таким образом пятиться в кровать от двери.

Но вот к десяти часам вечера все, наконец, стихло, и девочки понемногу уснули.