Микрики

Седая щетина на щеках и много седины в волосах, превратили его в старика, хотя было ему всего 35 лет. Врачи не могли поставить диагноз. Ему становилось всё хуже и хуже…

На полгода после смерти Даши, мы все его друзья, съездили на кладбище. Свозили тёщу Любовь Николаевну. Она долго плакала на могиле дочери, а потом вдруг заявила, что вторую половину свадебной фотографии, где был Артём, она положила покойной дочери на грудь, под кофту, в которой ту похоронили. И я сразу понял, что когда тёща заталкивала фотографию Артёма, Даша предупредила меня, чтобы я берёг её мужа.

Получалось, что тёща губит зятя, заставляя умершую дочь тянуть мужа к себе.

Поговорив с друзьями, мы решили свозить его к шаману. Но из больницы Артёма не отпускали. Ему становилось всё хуже. Через девять дней после полугода смерти его жены, умер и он…

Не знаю, что заставило меня это сделать, но я нашёл фотографию его тёщи и положил во внутренний карман пиджака, в который был одет покойник. Он лежал в гробу и улыбался. Так его и похоронили рядом с могилой Даши.

К моему большому огорчению, Любовь Николаевна не заболела и не умерла. Очевидно, она догадывалась о мести за зятя, и сумела вытащить свою фотографию…

Неудавшийся расстрел

Историю эту рассказал мне мой дядя, очевидно, в минуту душевного смятения. Рассказчик из него плохой, и помнится, когда он приезжал в гости, я никак не мог добиться от него рассказов о войне. Он участвовал в войне с Японией, имеет боевые награды. Но за что их получил, за какие подвиги, я так и не смог выпытать.

Даже выпив, дядя не вдавался в подробности о своей жизни, как это часто бывает с другими. Просто пел песни или сидел и смотрел, как разговаривают и поют другие…

В 1978 году был я на каникулах дома, отъедался на родительских харчах после хронического студенческого недоедания. Пилили мы с отцом всю субботу дрова, потом пришли дядя Лёва с тётей Надей. Они всегда приходили в конце недели помыться в бане. За ужином батя достал традиционную бутылку водки «после баньки».

После второй рюмки дядя Лёва, который сидел рядом со мной, вдруг разговорился. Сначала они долго и пьяно спорили с отцом о политике и жизни. Потом обоих потянуло на воспоминания о войне, поскольку оба воевали с Японией, но в разных местах. После очередной рюмки, дядя и рассказал эту удивительную историю. К тому времени за столом остались мы с ним одни. В тот же вечер я записал её, так, на всякий случай. И, честно признаться, я ему не поверил.