Где-то далеко от материка

После такой красочной презентации я, конечно, была двумя руками за.

Через полчаса мы уже пересекли две улицы и вырулили к дому, рядом с которым меня можно было найти каждое лето, в любую погоду, ориентировочно в полдень. Я остановилась и обвела взглядом знакомый забор, калитку, шифер и ограду. Раньше этот дом был единственным, что отделяло деревню от бескрайней тайги, а сейчас за ним выросло несколько других усадеб, и лес вблизи них поредел.

Моя история начинается именно здесь. В первый летний месяц далеких и немного пугающих 90-х годов.

Глава 2

Все начинается с июня

В родных краях лето – это, как и положено, три календарных месяца. В первый, самый долгожданный, на верхнюю полку старого шкафа убираются рейтузы и варежки. Шапку оставляют на случай внезапного снегопада. Во второй месяц – черешня, речка, сенокос и белые ночи. Август же начинается строго со второго числа, когда, как говорят в родных краях, «олень испражняется в воду». Это значит, что купаться больше нельзя, поднимаются холодные ветра, периодически навещают ночные заморозки.

Если моль не успела сгрызть варежки и рейтузы, их возвращают с верхней полки на расстояние вытянутой руки.

В тот год июнь баловал разнообразием: шаровые молнии, град и нетипичные для первого летнего месяца +30. Пока на речке таяли глыбы льда, и купание грозило менингитом, я проводила досуг на школьном стадионе. Из развлечений были деревья, металлическая лестница и богатое воображение. Когда вся эта атрибутика счастливого детства была занята другими малолетними фантазерами, я брала в руки палку и играла с ней.

Представляла себя старцем с тростью, раздавала мудрые советы неведомым существам. Исключительно хриплым голосом. Со стороны, возможно, это выглядело так, будто разговариваю сама с собой.

В деревне нет дела до тех, кто разговаривает сам с собой. Местное население не крутит пальцем у виска, потому что мыслит иначе – отрешенно, философски и немного по-буддистски. На очередного обезумевшего пьяницу, который громко оскорблял воздух и даже пытался влепить пощечину невидимому врагу, реагировали понимающе.

Пьяница падал, поскольку был повержен молчаливой пустотой. Или алкогольным опьянением, кто ж разберет. Позже он вставал, стряхивал пыль с лысеющей головы и продолжал монолог. Он говорил о деньгах, злых женщинах и искусстве. О политике, огороде и инфляции. В деревне не обязательно иметь друзей, чтобы подискутировать о наболевшем.