Стынь неба осеннего

Сиротливо щебечут голодные синицы и снегири, летая по тайге в поисках пищи. Гортанно и гнусаво вопрошает желна: «Клюэ… Клюэ…» Ее противный отрывистый крик раздражает старую медведицу. Этот, казалось бы, встревоженный возглас никогда ей ни о чем не говорит. Клюэ кричала от радости, когда находила под корой сухого дерева жирную личинку. Она орала и тогда, когда филин Уху, живший рядом, пролетал мимо. А то и вовсе кричала попусту, когда мчалась от дерева к дереву, кричала во всю мочь, лишь бы не молчать. Медведица знала, что желна опасности ни ей, ни ее малышам не доставляет, но бестолковая птица, которая даже не может известить ее о беде, раздражала ее…

Шло время.

Наверху под лапами зайцев иногда похрустывал снег. В трескучие морозы косые проложили тропу через берлогу к ближнему осиннику. Они без конца носились взад-вперед по тропе, а то и вовсе, позабыв про хваткие когти Уху, затевали возню на берлоге. И этот громкий, будто лошадиный, топот гулко отдавался в голове медведицы, докучал ей.

В последнее время хорошо было в берлоге лишь тогда, когда в тайге завывали метели. Однотонно скрипели деревья. Под свист ветра, стон леса медведица словно проваливалась в яму, закрывала глаза, не в силах справиться с дремой. Но она каждым нервом, каждой шерстинкой чувствовала медвежат, беспокойных, нетерпеливых.

Как-то в берлогу сыпанул снег. Вместе со снегом появилось и исчезло большое острое копыто. Это провалился лось-великан. Лишь его быстрая реакция спасла медвежат от неминуемой смерти.

Он, спасаясь от преследования, огромным прыжком перемахнул через кедровую выскорь. Случайно оказавшись на берлоге, лось, как шилом, проткнул острым копытом тонкий, непрочный слой земли, чуть подмерзший под толщей снега. Но в стремительном беге, быстро выдернув застрявшую ногу, качнулся вперед и сделал мощный прыжок. Медведица вскоре услышала, как громко скрипя креплением лыж, чуть в стороне от берлоги пробежал за лосем охотник.

Яркий дневной свет ослепил медведицу.

Она встревожилась. Вместе со светом в берлогу ворвался и колючий холод. Слепые медвежата беспокойно завозились. Их спины и мордочки были в снегу. Зашевелился на припечке пестун. Приподняв морду, он сонно посмотрел на мать и, успокоившись, снова прикрыл глаза, блаженно растянулся на мягкой подстилке.

Старая медведица быстро отодвинула малышей в сторону, с силой выдернула из-под себя внушительный клок мха, заткнула им зияющее отверстие.