Аскет. Пьесы

Нила: А насчет пропойцы… Гриня, ты лучше бы сюда под газом не приходил.

Николаич: Нет, Нил египетский. Может, как раз у нас не лит-объединение, а литр-объединение. А ты, Родион, чего молчишь? Мы должны вместе разбирать, если у кого что заржавело.

Родион: Так у меня рассказ. В следующий раз прочитаю.

Все: Нет, сейчас!

Родион (читает): «Дабы весь год в достатке да с хлебушком на столе быть.

Авдеич, говоришь, натакал? Слушать-то можно, токо Морозка повидать надо, а то не описать… Я-то, верно, сама видала.

Он был, Морозко, некому боле. Да не сразу меня догадка взяла. Ну, уж как есь – выскажу. О ту пору я молода была, со вторым тяжелая. Акимушке, старшенькому, трех ишшо не стукнуло. Понаехали гостейки: мама, божатка – четыре ночки радела я. Акимушка прилипчивый – то по всему дню один, а тут бабушка его не с рук. Ранше строго: севодни роди, назавтра на роботу поди. Вот мама и бает: опусти да опусти Акимку погостить. А далеко, слышь, триццеть верст, и все лесом.

Я к батьку – мужу, значитца, а он: опускай, хоть сыт будет.

Суседей не обременять, за пригляд не платить. Опять польза. И там – не с чуже-начужо – родная бабушка.

Увезла мама Акимку. Я с темна до темна в работе: все за сенам на конях. А спокою нетока: как сыночек мой? Нет-нет да зареву.

Батько в матюки: пускать, мол, неча, коли ни жить, ни быть!

А тут почтарь поклон привез: занемог Акимушка. Я к предцедателю: «Дай лошади, за ночь обернусь». – «Нет, Офонасья, не дам, эстоль зверья, летом бы – так нисколь не жалко».

 – «Посочувствуйте, – прошу, – там дитятко мое, немоглое». – «Не, Офонасья, и не проси! Тебя, так и быть, на день ослобоню, а лошади не дам, не ровен час, не обидься».

День отробила кой-как, не заходя домой, кинулась. Бежу голодная, холодная и усталая. Сколь отошла – лес кругом да мугла. Ой, как мело!

Страх разобрал: не дотти все одно, а итти-то надо. Как до Каксура дошла, не помню, все торопесь, все в набег, хоть и убродисто. Дале как податься – с ума не шло, вот и заглянула к Уляшке, думала, Иван дома, друг бы довез.

Иван батьку-ту – братан родный. Да не довелось его.

Ульяна ночевать оставляла: темень, мол, ни пути-дороги – поземка. Иван, глянь, завтра должон, – так и отвезет. «Поздно мне к завтрему – через день на работу поспеть надо». Засобиралась я, а Ульяна: «На, Офонасья, выпей стокан вина, ходчая и легче пойдешь, не близко ведь».

Была – не была. Выпила я. Уля меня перекрестила, и пошла я. Ходко с вина-то поначалу, а потом хоть ложись.