Новый мир

Когда он надоедал Олегу, он звал его Бе-е-е. Как будто баран блеет. А надоедал он часто. Прискачет на своей мохнатой злющей лошади и сидит на земле, скрестив ноги, как изваяние. Глаза узкие, не поймешь, спит или ждет чего. Олег предлагал ему денег, тот даже не взглянул, молча ушел.

Особенно раздражал Олега его запах. Местные вообще мылись мало, но тут к поту Бёё и его лошади примешивался противный сладковатый запах гниения. Олег никак не мог понять, сколько этому старику лет. Можно было дать и шестьдесят, и сто.

Несмотря на внутренний стержень, было в нем давящее ощущение окончательной старости, которую Олег научился безошибочно распознавать в последние годы своих родителей.

В какой-то момент Олегу стало казаться, что старик конкретно следит за ним, прямо между лопаток этот острый взгляд чувствовал. Но, к счастью, Бёё руководил развлекательной группой, которая устраивала для туристов и местных всякие представления, так что и своих дел у него было по горло.

Наконец, Бат закончил развешивать свой грязный антураж и с видимым удовольствием оглядел юрту:

– Бёё будет рад.

– Да уж, – проворчал Олег, – вы бы хоть поделились своей радостью, что ли.

Но Бат притворился непонимающим, церемонно склонился и, пятясь, вышел из юрты.

Олег нисколько не сомневался, что и переводчик, и начальник самодеятельности почти всегда были под кайфом: слишком влажно блестели их черные глаза, слишком быстро уничтожали они запасы еды, то и дело затягивая непонятные монгольские песни, у которых, казалось, не было ни начала, ни конца.

Зато шоу, каким бы нескладным оно ни было, вполне передавало местный колорит. Конечно, не сравнится с постановками, которые Олег видел в Лас-Вегасе, Лондоне или Дубаи, но можно подобрать фильтры, чтобы в Инстраграме выглядело мистической экзотикой.

«Главное, – напомнил себе Олег, – перед дорогой ничего местного не есть. И начальника этого к своей еде не подпускать».

Как будто подслушав нелестные мысли о своем хозяине, нож соскользнул с камня и полоснул по пальцу.

Порез был неглубокий, но кровь хлынула пузырящейся струей, будто только и ждала выхода. Олег негромко выругался и, с трудом открутив одной рукой пробку, плеснул на рану водку. Еще не хватало под конец путешествия столбняк подцепить с этой ржавой рухляди.

Хотя… рухлядь-то уже перестала быть ржавой. Вытерев кровь, Олег обнаружил на ноже какие-то царапины. В сгустившихся сумерках рисунок было не разобрать, а включать свет не хотелось.