Должок, 1988

 – Две недели где-то шлялись с этой своей Макаровой! Ты забываешь, что ты моя жена! Или ты думаешь, я тебе мальчик, меня можно через хуй пробрасывать?!

– Что ты ругаешься! – закричала она изо всех сил и ударила его ладонью по спине. Он чуть не ударил в ответ, еле сдержался. Она плакала и выкрикивала, став совсем уродливой: «Ты что думаешь, ты меня поимел?.. Если б я знала, я бы ни за что с тобой не стала расписываться! Я бродяга, понял? Тебе меня все равно не удержать!..»

– Тварь, – сказал Тоха, ослепленный яростью.

 – Мое мнение, значит, совсем в заднице? Я, значит, тебе мальчик, да? меня можно и в расчет не принимать.

Она повернулась и, плача, вбежала в подъезд, Тоха за ней. Догнал, схватил, она вырвалась. Потом стихла. «Пойдем домой», – сказал Тоха.

Дома она долго сидела в ванной, включив воду. Тоха лежал на диване, раздевшись, ждал ее. Наконец она вошла, с припухшими глазами, не глядя на него, прошла к столу. «Иди сюда», – сказал Тоха сдавленным от желания голосом. «Слышишь? Иди сюда. Поцелуй меня».

Она, не глядя, шагнула куда-то в сторону, потом подошла и села на край дивана. Тоха стал ее обнимать и раздевать. «Ты меня любишь?» – спросил он. Она сказала холодно: «Я же тебя просила не спрашивать об этом». «Нет, ты скажи», – настаивал он, расшвыривая ее шмотки во все стороны. «Ну хорошо: да. Я тебя люблю. Удовлетворен?» Тоха кинулся на нее как тигр.

Потом она уже смеялась, кричала, сама говорила: «Я тебя люблю!», хватала его за плечи, прижимала и отталкивала. Только раз еще у него вспыхнуло подозрение, он отстранился: «Кто тебя научил так целоваться?» Но она только цеплялась за его руку и не открывала глаз.

Потом она сразу же побежала в ванную, а Тоха лежал на диване и, остывая, отстраненно мыслил: как это она так может, интересно… только что прямо с ума сходила, а сразу после конца вскочила и в ванную. Это еще что, она могла и посредине встать и пойти в кухню, потому что ей, например, захотелось кофе. А на его изумление только глаза таращила: «Я тебя не понимаю! Это же по кайфу».

Тут она вошла и снова села на край дивана. Тоха потянулся ее поцеловать. Она легко ответила на поцелуй, но тут же скорчила брезгливую рожу и сказала:

– Ты гряс-ный. Иди помойся хоть.

Когда Тоха пришел из ванной, она лежала голая, стройная, вытянувшись на диване. Глаза ее смотрели в потолок. Она сказала:

– Это так красиво – то, что мы делаем…

ПАЦАНЫ БЫЛИ фашистами. У них была своя мафия, они собирались на чердаке одного дома недалеко от вокзала.