О любви моей расскажет вечность

О любви моей расскажет вечность

Валентина Нестерова

Доисторическая Русь, четырнадцатый век во Франции, девятнадцатый – в Российской империи. Какие события связывают эти времена и пространства? Ответ короток – земные воплощения одних и тех же душ.Герои этого романа из века в век идут по жизни рядом: любят, предают, ненавидят, жалеют, проклинают и прощают друг друга.Главная героиня, вспоминая свои прошлые воплощения от ведуньи из племени ведрусов до французской графини, отправившейся за внуком в Сибирь, учится прощать, жить и любить…

О любви моей расскажет вечность

Валентина Нестерова

Между Временем и Бездной

Чертим мы свои спирали…

    Почти по Н.

Гумилеву

© Валентина Нестерова, 2019

ISBN 978-5-0050-2229-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Файл первый. Признание Магистра

Не спалось.

Зря она попросила дочь сдвинуть шторы неплотно.

Луна слишком близко спустилась к окну, расстелила дорожку, словно приглашая: встань и иди.

Но где взять сил, смелости? К тому же врачи обещали ещё недели две-три жизни, при условии, если будет слушать хорошую музыку, для чего магнитола на её прикроватной тумбочке была настроена на волну старых песен о главном, при громкости почти на нуле…

Чтобы не думать о смерти, Маша включила приёмник.

«А любовь как сон, а любовь как сон, а любовь как сон стороной прошла…» – безжалостно исполнила известная певица.

Палец тут же оказался на кнопке «operate».

Стоп!

Почему она никогда не представляла себя старухой, не нянчила в мечтах внуков, не сидела с пенсионерками на лавочке у подъезда?

Неужели, знала?

Возможно, гены сообщили мозгу: нас запрограммировали на сорок лет.

– В геноме два метра генов, хватит, чтобы повеситься, – бездушно напомнила о себе боль.

Маша прикрыла глаза: скорей бы уж!

Но, вероятно, даже её больному мозгу мысль показалась не в меру пораженческой.

«В одной из школ Платона больные лечились декламацией стихов» – неожиданно выплыло из глубин ещё студенческой памяти.

«Язык онемел, не до декламаций…» – скрипнула извилина в левом виске.

«Но, глаза-то ещё видят!..» – беззвучно возразила она, протянув руку к стопке лежащих на тумбочке поэтических томиков. Будто клавиши, перебрала пальцами корешки с именами любимых авторов: Петрарка, Цветаева, Бродский.

Гумилёв.