Сомнения

Он прекрасно понимал, что то, о чём предупреждал его отец, свершилось. Обрушилось неожиданно из какого-то неведома по абсолютно непонятной причине. Понимал, но никак не мог признаться себе в том, что не только его прежняя жизнь, но и жизнь всей вместе взятой семьи и всех её членов по отдельности, безвозвратно ушла в прошлое. Думать об этом не хотелось. Сидя за кухонным столом каждой клеточкой своего существа, всем своим сердцем желал хоть на миг отдалить ту страшную неизбежность, которая неумолимо приближалась с каждой секундой.

Понимая невозможность что-то изменить, безропотно ждал, цепляясь и пытаясь удержать каждое мгновение уютного и привычного настоящего.

– Готовьте завтрак. Посижу ещё, пока не проснулись дети и Оля, если я вам не мешаю, – произнёс извиняющимся тоном.

– Да, сиди, конечно, – отозвалась изумлённая тёща. Изумлённая, потому что, во-первых, Виктор вообще не пил, и алкоголь в доме хранили только для нежданных гостей, а, во-вторых, она довольно хорошо изучила зятя, и была уверена в силе его характере.

Виктор, между тем, допил оставшийся коньяк, убрал со стола все признаки ночного застолья, и ушел будить жену. Тамара Сергеевна, приготовив нехитрый завтрак отправилась поднимать детей – ритуал во всех концах света примерно одинаковый. Семья, за исключением Виктора, собралась за завтраком. Тамара Сергеевна, опасавшаяся, что ей предстоит непростой разговор с дочерью, была очень удивлена поведением Ольги, которая вела себя так, будто ничего не произошло. Обычные замечания задиравшим друг друга детям, умеренный аппетит, уверенный взгляд и ровный спокойный голос – ничто не выдавало того, что с ней случилось вчера. Тамара Сергеевна поняла, что ей нечего опасаться за психическое состояние Ольги, и успокоилась. Охо-хо! Если бы только она могла заглянуть в голову своей дочери, то опасения теперь уже за своё психическое здоровье были бы более чем обоснованы. Ольга вновь и вновь прокручивала в голове вчерашнее происшествие, возвращаясь к каким-то отдельным, непонятно почему запомнившимся мельчайшим деталям, вспоминая жадные руки, рвавшие одежду, весь ужас, охвативший её, и удивительное, никоим образом не совместимое со всем этим ужасом удовольствие, на которое она тогда почему-то не обратила никакого внимания. И только сейчас она начала осознавать, что такого удовольствия и удовлетворения она не испытывала никогда, несмотря на свою богатейшую практику, упорно хотела понять причину этого, но ответа не находила.