Люди с пониженным социальным отверстием. Сборник рассказов

В пятом этаже находился вертеп разврата и совсем не богоугодное заведение – маленькая комнатушка размером с две дюжины гробов. В ней проживали две Вавилонские блудницы, две девицы с пониженной социальной ответственностью, но с повышенным сребролюбием и человеколюбием. Звали их традиционно: Раиса и Анфиса.

– Раиска, ты гляди, кто это у нас свистульку свою забыл?

– Мелкая она, не шармант. Азият твой, который давеча приходил, – он и потерял. У них же всё не как у людей сделано, можа и отстёгивается.

– Ах, ты змеюга подколодная! Никакие азияты ко мне не захаживают!

После драки подушками осталось много перьев.

И две товарки решили приклеить их к Носу.

– Сейчас в Париже и лучших домах Сан-Марино модны кенары с Канарских островов. Будем говорить, что нам тоже подарили. Что мы хуже других?

Перья на Носу покрасили жёлтой акварелью.

Внизу постоянно что-то громыхало. Нос хотел задать по этому пункту вопрос, но дамочки его опередили.

– Наш нумер находится прямо над кегельбаном.

Поздно ввечеру, когда совсем смеркалось, в комнатке Раисы и Анфисы собралась самая артистическая публика. Это были жестянщик Шиллер, жена коего не отличалась благопристойным поведением, сапожник Гофман и увязавшийся за ними художник, разыскивающий некий дом в Столярном переулке.

– Мне в последнее время все лица жёлтыми кажутся, будто в Китае я жить изволю. Вот и мышь мне ваша жёлтой кажется, как безумие в стихах символистов.

– Это не мышь вовсе, а кенар с Канарских островов.

Стыдно не знать образованному человеку таких симпльшозов.

– Больше походить на шнабель. Найлих айн официр приходить цу мир просить укоротить шнабель его шапог.

– Давайте заниматься тем, для чего мы здорово здесь сегодня собрались. Пить портвейн и устраивать кровавую оргию во славу Бафомета.

После чего артисты с куртизанками принялись творить вышеизложенное. Раиса облизывала <пропущено слово> Анфисы, на Раису сверху <пропущено слово> Шиллер, а Шиллера резал по <пропущено слово> Гофман. Хлестала кровь и некая белая субстанция.

Носа хотели использовать в качестве щекотуна для пущей весёлости, но он запутался в срамных волосах Анфисы, и его откинули на пол.

Благородная душа художника не в силах была видеть столь омерзительных событий. Он немедля ретировался, прихватив с собой облепленного перьями Носа. Ибо тому, как благородному человеку, тоже стало прескверно находиться в обители похоти. Даже сопли от возмущения надулись зелёными пузырями.

«Жёлтыми», – исправил художник.