ночные тени

Но отсюда – куда в нас метели летят –

После тихого «бля», после звонкого «ля»

Зажигалки «Дюпон»,

Еле слышно, как ветры там тонко свистят,

За стекольцем оконным; скулят и визжат,

И отступишь лишь шаг от окошка назад –

Тишины слышишь звон.

Там, снаружи, подсказки стирает метель.

Все дорожки, тропинки, следы замело;

Ни земли, ни деревьев, ни звезд в темноте,

И в снегу не видать.

Тонкой струйкой пустив сигаретный дымок –

Так, корабль обреченный, сигнал подает,

Только, вместо того, чтоб спуститься на дно,

Отправляешься спать

* * *

Бродяжная, Улиссова тоска

Горчичным цветом все вокруг покрыла,

И связи стали тоньше волоска,

И чувствуешь, как все давно постыло.

Постыли все предметы. За окном

Невыносимо мокрое пространство.

Противна тишина, стакан с вином,

И раздражает даже мысль о пьянстве…

Прохладно в доме, ибо в октябре

Здесь бьют истопники еще баклуши;

Теперь темнеет рано во дворе,

И тишина, как сплетня лезет в уши.

В груди так пусто… Виснет лампы ком

Послушным факелом у изголовья;

Пусть сон порхает рядом мотыльком,

Я не предам бессонное сословье!

Как тяжело в квартире одному,

Но общество – еще, пожалуй, хуже!

И только стоит веки мне сомкнуть,

Как ветром вдруг закладывает уши,

И где-то волны темные шумят,

И парус ветра зачерпнул холстиной;

Всю ночь костры бессонные горят,

И утра ждут отважные эллины.

Ялте

Нет ни фелюг, заполненных хамсой,

И серебристо-толстые кефали

К заморским берегам откочевали,

А на прилавках – чебурек с самсой.

И рыба, да и люди здесь не те,

Что раньше были: строят всюду «виллы»,

Черствы, грубы, как варвары Атиллы,

Безжалостны к природной красоте.

Кто был тут прежде, может вновь узреть

Все тоже море, небо, чаек, горы;

Да в зданьи сером заседают воры,

А надо бы им «на Морской» сидеть.