Страх (комедия)

Милиционер с первого взгляда на тщедушную фигуру Мандельштама в балахоне, понимает, что перед ним сумасшедший.

Милиционер (с ласковой улыбкой). После, гражданин, после. Делу время, потехе, как говорится, час! (ловко отодвигает Мандельштама, подходит к оцеплению, командует куда-то в реку) Давай!

Милиционер машет рукой и затыкает уши. И в этот миг Храм Христа Спасителя взрывается. В толпе потрясение. Разрушается храм, падают маковки, опадает мрамор, осыпаются барельефы с нимбами, валятся, словно спиленные сосны, кресты.

Клубы пыли и дыма несутся от Храма на оцепеневшую толпу, заволакивают её, покрывают, заглатывают и навеки скрывают от печального взора небес.

Картина 4. 

Квартира Булгаковых. Любовь Евгеньевна Белозёрская вносит бутерброды, ставит на прекрасно сервированный стол. Разбивает рукой клубы дыма, вьющиеся в воздухе. Курят двое играющих в шахматы: Булгаков и Эрдман.

Белозёрская. Ох, накурили!..

Оба играющих не обращают на Белозёрскую внимания.

Накрывать на стол Белозёрской помогает домработница Груня.

Эрдман. Вот послушайте, Михаил Афанасьевич, новую басню.

Эрдман молод, но держится с большим достоинством. Он слегка заикается, но, стараясь это скрыть, говорит размеренно, иногда с придыханием протягивая гласные и удваивая согласные. Интонации у него кошачьи, слова он цедит через паузу.

Эрдман (читает).

Вороне где-то Бог послал кусочек сыра…

– Но бога нет! – Не будь придира:

Ведь нет и сыра.

Белозёрская смеётся. Булгаков вдруг встаёт и начинает нервно ходить по комнате, потирая руки.

Булгаков. А мне вот совсем не смешно, Николай Робертович. Совсем! Они думают, что они выбьют из головы людей предрассудки, но ведь нельзя выбить и ничего не вбить взамен. Они уничтожают опору, лишают людей почвы! Я не могу сказать, что я уж очень религиозен, нет, я достаточно легкомысленный человек… Но то, что они делают, это преступление! И этому преступлению нет цены!

Эрдман.

Слишком громко. Вспомните, как вели себя эти, с позволения сказать, служители культа… И уж кто-кто, а Иосиф Виссарионович, учась в семинарии, прочувствовал это на своей шкуре наверняка… Как их люди ненавидели, вспомните! И дома их жгли, и резали, и вешали. И нельзя сказать, что уж совсем невинно они страдали.

Булгаков. Ну, уж это вы бросьте. Если человека убивают, то каким бы он ни был мерзавцем, виноват всё же убийца.