На дне

Хотя… понимаю: она смирилась с этим, смирилась с тем, что ничего не изменится, что надо мной все ровно будут издеваться, потому что я не такая как все, а домашнее обучение мы не можем себе позволить, да и в любом случае я должна влиться в общественную жизнь, научится контактировать со сверстниками, ведь мне ещё жить и жить, так мне всегда говорила мама.

В паре сантиметров от моей головы пролетела скомканная бумага.

– Упс, чуть не задела, прости, но ты очень похожа на помойное ведро.

Смех.

Как же меня раздражает этот смех, настолько бесит, что я готова… что я готова закричать, лишь бы не слышать его снова и снова, кто-то подхватил шутку и тоже начал что-то кричать мне, а я все шла и шла к входу в школу, где меня уже ждали новые насмешки и безучастные глаза преподавателей. Почему так? Почему мне никто не хочет помочь? Почему в таком большом мире я одна? Они все понимали, они понимали, что я обречена.

Я шла до кабинета, глядя лишь в пол, чтобы не наступить на мусор, что мне кидали под ноги время от времени, и чтобы не видеть глаз и улыбок, которые окружали меня и только и ждали чего-то, не знаю чего, я уже давно сдалась.

Никому не под силу противостоять против огромного мира в одиночку, когда на твоей стороне нет никого, даже самых близких для тебя людей, никого, кто смог бы поддержать тебя.

Почему я не покончила с собой? Я думала об этом, сидя подолгу ночью у окна. Смерть – это слишком простой выход из ситуации, нет, это даже не выход, это побег, трусость.

Я уверена, Бог даровал мне жизнь не для того, чтобы я просто сдалась, действительно просто. Я должна жить и искать своё предназначение, я должна пройти через все, что подготовила для меня судьба.

Глава 3

Целый день я выслушивала оскорбления, насмешки и замечания от учеников. Никому из взрослых до этого не было дела, никто не хотел помочь мне, даже когда видели, когда в туалете я отчищала замаранную кинутыми в меня вещами одежду (особенно упорно я тёрла штрих-замазку).

Как долго уже продолжаются издевательства…? С самого детства, наверное. Никто не хотел играть со мной во дворе, не приглашал в гости, в садике, как и сейчас, я была одна, всю свою жизнь до девятого класса я была и являюсь изгоем. Это все, потому что во мне есть «брак». Мама называла меня особенной, но я вижу её грустные глаза, направленные на меня, она не хотела такую дочь, никто бы не хотел дочь с «браком».