Второе пришествие

По-прежнему продолжая улыбаться, он ответил:

– Иногда, чтобы понять где ты, нужно знать кто ты.

– Кто я? Я … – тут в моей голове произошло внезапное озарение, в том смысле, что я, несомненно, понял, что сказать мне про себя нечего, настолько нечего, что я растерянно пролепетал:

– Я… я… я не знаю кто я.

– Плохо родненький, плохо, – произнес старик, сокрушенно качая головой, —

а имя своё-то ты помнишь?

– Андрей, – выговорил я, сам удивляясь тому, что в моей голове, не смотря на полное отсутствие какой-либо информации о себе, всё же сохранилась память о том, как меня зовут.

– Вот и слава богу! Вот и славно! А то, бывает, приходят и даже имени своего не помнят, приходится потом сверяться по бумагам.

Я посмотрел на него в недоумении, совершенно не понимая о чем он говорит, а он вдруг, хлопнув себя ладонью по голове, воскликнул:

– Эх, что же это я, гость пришел, а я, вместо обеда, его разговорами потчую!

Сказав это, он развернулся и медленно побрел в глубину сада, но пройдя несколько шагов, он остановился, обернулся ко мне и произнес:

– А ты что стоишь… пойдем, пойдем… отведаешь мой хлеб и мою соль.

Я, ни говоря ни слова, пошел за этим странным стариком. Все в моей голове путалось: где я? кто я? что все это значит? Словно туча назойливых комаров зажужжали у меня в голове эти вопросы, впрочем, душе моей было легко, ибо в сердце моем была какая-то тихая радость, источник которой, быть может, был связан с царившим у меня в сознании забвением.

Сад разделялся тропинкой на две части. В одной его части под деревьями стояли улики, из которых с веселым гудением вылетали дружные пчелы. В другой его половине, на четырех толстых деревянных столбах, стоял какой-то навес с тростниковой крышей, который абсолютно не имел стен, но который был довольно просторным, просторным до такой степени, что под этим навесом свободно помещалась печка-плита, на которой, судя по всему, дед готовил себе пищу, и еще два стола: один заставленный кухонной утварью, а другой полностью пустой.

Здесь же, под крышей, висели листья табака и несколько вязанок горького перца и лука. Возле пустого стола, по обе его стороны, стояли две скамейки. Неподалеку от навеса находился видавший виды рукомойник с покосившимся зеркалом и медным бачком для воды.