Последний юности аккорд

Ее звали Афониной Еленой. Она была симпатична, голубоглаза, мила и, похоже, единственная без претензий. Улыбка не сходила с ее губ, смеялась она задорно и по любому поводу, в карты играла легкомысленно, как, видимо, и жила, и ничуть не переживала по поводу проигрыша.

Впрочем, карты мы вскоре забросили. На столе появились конфеты, чай, печенье и сухие яблоки. Затрещал разговор. Вскоре мы узнали, что начальника лагеря никто не видел и никто не знает, и вроде бы он директор какого-то техникума, что заезд детей в этом году поздний и они уже три дня живут в лагере без дела, что все студенты с юридического и мужиков из них только двое, да и те какие-то тюфяки очкастые, и что это просто здорово, что мы приехали.

Мы прихлебывали чай и благосклонно слушали все эти приятные вещи. Потом поднялась Сидорчук и все притихли.

– Старшую нашу видели? – спросила она строго.

– Это та, что с ямочками? – робко осведомился я.

– С ямочками! – девицы дружно фыркнули и захихикали.

– Вы на месяц здесь? – перекричала их Сидорчук.

– Да.

– Значит не все переспите.

– Что? – у Славика начали округлятся глаза.

– Я говорю не все успеете с ней переспать, – Сидорчук злорадно улыбалась.

Остальные девчонки, увидев наше замешательство, хором подтвердили, что, действительно, всем не даст, не успеем. Потом они наперебой стали утешать нас, что на наш век хватит и чтоб мы не отчаивались. Мы робко и растерянно соглашались. Потом вдруг Наталья Сидорчук встала и сняла с себя сарафан, оставшись в синем купальнике-бикини.

Оказалось, что ей жарко. Фигура у нее была отличная, я боялся на нее смотреть, а она смотрела на меня в упор, и я извивался, как червяк на крючке. Заговорили об университете, о каникулах и, наконец, о любви. Сидорчук призналась, что влюблена.

– В кого же? – спросил я, стараясь быть любезным.

– Да есть один козел, – небрежно ответила Наталья. – Зовут его Феликс. Он курсант какого-то там – хрен знает какого – училища.

По-моему, артиллерийского. Пушкарь, блин! Прицел сто двадцать, наводка пятнадцать: ба-бах! Есть контакт! Мудак страшный. Но любит меня без памяти. Должен приехать сюда, кстати. Ленка, ты его помнишь? Он был на дне рождения Берсенева?

– Помню, – отозвалась Ленка. – Милый такой мальчик. Пушистенький такой, рыженький, да?

– Пушистенький, – фыркнула Наталья. – Он пушистенький в одном месте. Сказать в каком? Он жениться на мне хочет. Прямо сейчас.