Марсиане на Ленинском проспекте. Рассказы

Меня охватывает такое чувство, как будто меня заперли в клетке со львами. Наверное, не стоило отдавать Ленке отдельную комнату без боя. Просто: не стоило отдавать ей мою комнату. И она после этого говорит, что ненавидит меня, маленькая дрянь.

Господи, как же тут тесно!

«Не могли бы вы все исчезнуть?» – Думаю я, а тут снова врывается сестра, выдыхает:

– Кирилл! Мама!

– Что?

Что-то с мамой? Отталкиваю Ленку (Господи, да за что же мне все это?!), два шага – в зал, и я так и останавливаюсь.

Мама танцует под медленную восточную мелодию.

Ее глаза закрыты, а губы, наоборот, приоткрыты. Руки нашей Ма – как два полураскрывшихся тюльпана – одна тянется вверх, другая едва касается бедер. Она двигается, как юная девчонка, новый цветок в гареме какого-нибудь шейха – босиком на бордюре бассейна под звон монет на прозрачных юбках и птичье пение. Мама откидывает назад тяжелые каштановые волосы, и они кольцами ложатся на плечи, спадают на спину.

Все стоят и смотрят. Братья начинают хлопать под барабанный ритм, и Ма открывает глаза, подмигивает им.

Ох, у нее сейчас такие глаза… она почти касается подбородком сложенных лодочкой ладоней, продолжает танцевать, едва заметно улыбаясь. А потом ее руки скользят вдоль тела, и я впервые вижу вот так близко то, что называют танцем живота. Мама встряхивает волосами и двигается под ускорившийся ритм. Братья всё хлопают в ладоши, и я замечаю, что я – тоже ей хлопаю.

Из динамиков магнитофона слышны подстегивающие маму мужские голоса, и она прогибается в спине, я вижу, как под одеждой двигаются мышцы.

Ее ресницы дрожат, она облизывает губы, тяжело дышит. Господи, да ей лет двадцать…

Я хватаюсь рукой за косяк.

Мелодия достигает апогея и обрывается, рассыпавшись золотом старых золотых монет древней Согдианы, Сиракуз и пылью оседает на пути караванов, прошедших по барханам тысячи лет тому назад.

– Ма… – шепчет за моей спиной Ленка. Братья, их жены, – да все мы – хлопаем, пока у нас не начинают болеть ладони.

– Наташ, жалко, блин, что ты моя тетя! – Говорит старший брат, поддерживая маму за руку.

Сестра растеряна, она не знает, что сказать. Она все смотрит на нашу Ма, а та все не теряет своего волшебства, она все еще – молодая девочка из гарема, и мы с Ленкой не знаем, как на это реагировать.

Братья и остальные родственники очень умело хранят эту ее магию весь вечер. Сейчас было бы к лучшему все прервать, и пусть бы сразу наступил следующий день – что бы мы словом или поступком ничего не испортили.