Дедсад

В восприятии такие люди обычно плохо увязываются с будущим и легко ассоциируются с плохо передвигающейся плохой памятью. При всём дефиците жизненного времени – времени некуда девать. Это приводит к сращиванию с мягкой мебелью, к гипнозу телевизионных экранов и позиционированию себя в амплуа теплокровных экспонатов семьи или её руин.

– Отец? Я тебе нашёл… Папа? Ты спишь? Папа! – пытался разыскать за очками отца – своего отца – Захар Петрович.

– А! – сказал папа.

– Что «а», папа? Я нашёл тебе работу.

Ты хотел ходить на работу?

– Ты, что шутишь?

– Там ты будешь работать и отдыхать. У тебя будут там товарищи…

– И Саркиз Аванесович?

– Откуда? Тебе ещё и Саркиза Аванесовича?

– Тогда по хер!

– Отец, ты опять? Дети услышат. Учись говорить: «хрен»! Не хер, а хрен! Я тебя сколько раз уже просил?

– Хрен так хрен, какая разница? Захар, ну ты и артист!

– Есть в кого, папа! Я не шучу! С завтрашнего дня начнём, утром отвожу, вечером забираю. Не понравится, уволишься.

День рождения дедсада произошёл тихо и, можно считать, с момента появления Бушманского, доставленного в учреждение его сыном Захаром Петровичем.

Захар Петрович был хорошим сыном и оплатил папу, дабы не запускать свой долг перед человеком, прикованным к нему генеалогической цепью.

– Ну что, дети мои, будем с вами работать! – весьма неожиданно для первого знакомства заявил Бушманский. Коллектив предусмотрительно улыбался и решил согласиться на любое предложение вполне ещё жизнеспособного человека.

Удивление было общим и перемешалось с рукопожатиями.

– Вы у нас первый, но велика вероятность, что прибудет и Самолапов. Сейчас позвоню, уточню, – сказал Берзень. – Рад нашему знакомству!

– Папа, я поехал. Надеюсь, по поведению будет пятёрка? – похлопал по плечу Захар Петрович и уехал в суету сует общественной жизни.

– Шутник! У меня никогда в жизни не было пятёрки по поведению.

Вот таким образом дедсад и заработал вокруг единственного дедо-человека по принципу человеко-дня.

В определённом смысле: день прошёл, и слава богу.

Не успел Бушманский о чём-нибудь подумать, даже захотеть это сделать, как произошло ещё одно явление. Появился «космонавт номер два» – Самолапов. Его привела молодая девушка в халате положительно белого цвета, посадила рядом с первым и приковала их время к телевизору.

– Итак, нас уже двое! – произнёс Самолапов сквозь рабочую речь светящегося квадрата.

– Двое! – подтвердил первый.