Рассказы

Первое время, Евгения Алексеевна, услышав сигнал воздушной тревоги, укрывалась с Таней в ближайшем метро, но потом, не то от отчаяния, не то просто устав, доверилась на произвол судьбы и во время бомбёжек оставалась дома. Слава Богу, этот дом на Волковом переулке стоит до сих пор.

А Павел Иванович погиб, спустя всего лишь месяц после призыва, в ноябре 41. Мне до сих пор не удалось узнать где именно, предположительно под Истрой. Евгения Алексеевна получила всего два-три письма. А со всего завода, из более чем ста, живым вернулся только один.

И каждый раз, глядя на эту фотографию, на счастливые лица людей, которые не знают, как война сломает их жизни, у меня к горлу подступает ком, а на глаза невольно наворачиваются слёзы. Трудно об этом писать. Дай Бог, чтобы никогда больше не было таких войн. Никогда.

Белая стена

Густая пелена застилала все вокруг. Это была первая метель в этом году, и надо сказать началась она как нельзя кстати. Было не холодно, и вовсе не ветренно, напротив, я испытывал наслаждение, стоял, задрав голову и радуясь долгожданному обилию снега.

Снегопад застал меня в том месте, в котором его созерцание превратилось в самое настоящее волшебство. Картину, подобную той, что передо мной открылась, до этого в жизни мне не приходилось видеть. Все, абсолютно все вокруг, спереди, сзади, справа и слева приковывало к себе мое внимание, и несколько минут я просто стоял, застыв в одном месте, стараясь запомнить зрительно как можно больше мелочей и деталей.

За моей спиной, окутанный белой завесой, в белом сиянии возвышался величественный Успенский собор. Его внушительные размеры вызывали невольный трепет, особенно у человека, видевшего его впервые. Лишь одного взгляда на него мне хватило, чтобы мысленно унестись в далекие, незапамятные времена, в старину к нашим давно ушедшим предкам. Испокон веков, вот уже почти целое тысячелетие, сюда сходились тысячи русских людей, искавших здесь покой, или утешение.

Трудно описывать и вспоминать все те мысли, которые посетили меня в те минуты.

Я отвернул голову от Успенского собора и взглянул вперед. Подо мной на многие километры южнее, западнее и восточнее простиралась равнина. И если бы не снежная стена, то я бы разглядел еще дальше.

Извилистой лентой тянулась Клязьма.