Островок. Стихи

*На жаркой вавилонской земле, непригодной для пышной растительности, царь Навуходоносор создал висячие сады Семирамиды (7 в. до н. э.). Они были предназначены для своей возлюбленной Аматис. Почему сады названы в честь другой царицы – Семирамиды, жившей прибл. 200 лет назад до появления садов, остаётся загадкой. Именно по этой причине в стихотворении появился образ праправнучки.

Предчувствие

Времени нет – оно зачерствело и раскрошилось.

Я ускользаю сквозь сон в неизведанный Атман.

Знаешь, в космических далях есть и любовь, и милость,

И совсем не тянет вернуться к Земле обратно.

Там другой мир – он вечен, велик и чуден,

А километры – условная мера, и только.

Но стоит замешкаться, как сносит возвратом – «в люди!»,

Минуты впиваются тысячами осколков…

Там же благая сила и смерть ничего не значит.

Там ничего не ждёшь, не ищешь очаг и крышу.

И каждый раз полёты становятся легче, ярче…

Мне только страшно, что больше тебя не услышу.

Маки

Идёт гроза, и маки на лугу

поникли от свинцовых капель ливня.

Чтобы спастись от доли незавидной,

согнули шеи тонкие в дугу.

Несносный дождь по венчикам цветов

выстукивает мрачные миноры:

с надменностью, с ворчанием, со вздором —

и даже на разбой идти готов!

А тучи, всемогуществом грозясь,

огнём сверкают яростно и властно

и, сотрясая воздух громогласно,

растрачивают свой боезапас.

Мелькают стрелы – может, и меня

пронзили бы, не спрячься я под кровлю.

А у самой застыло комом в горле:

какая же покорная Земля!

Не спорит за удел своих детей —

ей всё равно, кому там счастья мало…

Не всем даётся жизнь начать сначала,

а кто-то будет новых ждать дождей…

Но как бы не глумились небеса,

разгонит ветер шумную ораву,

заблещет солнце, и в промокших травах

вновь заалеют маки-паруса.

Зарисовка декабрьской ночи

Простыла… По улицам нынче гуляет декабрь,

морозною стужей рисует на окнах картины.

Медяшку-Луну подбросил в небесный алтарь,

она же увязла в заснеженной кроне осины.

И смотрит в окно мне, где кактус ушастым пятном

на матовом тюле сподобился дымчатой кошке —

хитрит, да и ладно!.. А я расскажу ей о том,

что с ней хорошо, хоть этот спектакль понарошку.

Но та затаилась – ей зритель не нужен совсем,

следит за часами – за тонкими крыльями стрелок.

Ей ближе охота, а я ем малиновый джем…

И хочется спать, ведь полночь уже перезрела.