Вечность

Кимры

Отцу Андрею (Лазареву)

Автобус едет ниоткуда,

автобус едет в никуда.

Здесь вряд ли кто-то верит в чудо,

и чья-то светится звезда.

Я выхожу на остановке,

где с глазом выбитым фонарь,

и просит «на пузырь» неловко

какой-то спившийся бунтарь.

Промозглый сумрак накрывает

приволжский бедный городок.

А в церкви свечи возжигают,

читают: «Да воскреснет Бог…»

Не могу не сказать об особой любви Алексея Полуботы к поэзии Николая Тряпкина. Никто в наши дни столько не делает для памяти этого, несомненно, классика русской поэзии, которого после его смерти стали забывать, как Полубота и его друзья-поэты.

Они инициировали создание Комиссии по сохранению творческого наследия Тряпкина при Союзе писателей России, ездят на родину Николая Ивановича в Тверскую область, поставили на месте не существующей ныне родной деревни поэта памятный крест и знак, проводят всероссийские фестивали, конкурсы, вечера памяти в Москве, Лотошине, Реутове, Старице и во многих других местах. Много всего делают. Опять же, благодаря Алексею и его товарищам были собраны народные деньги на памятник на могиле Николая Ивановича. И теперь к столетнему юбилею место упокоения поэта приобрело божеский вид.

Я думаю, что эта любовь к Тряпкину у Алексея не случайна. Он нашёл в его стихах опору своим мыслям и настроениям. Тряпкин помогает ему жить в этом мире, укрепляет его веру в настоящее искусство. Такой компас и нравственный и эстетический.

Не могу не привести здесь замечательное стихотворение Алексея о Тряпкине и его родине:

Саблино

И хлеба колосились буквально у самой избы…

Н.

 И. Тряпкин

В этом поле жухлые колосья

Смертному о смертном говорят.

Только ветер шепчет в безголосьи,

Облака скрывают солнца взгляд.

Русь моя! Вселенское терпенье,

Сколько ран на сердце – не сочтёшь…

Столько лет зияет запустенье

Там, где раньше колосилась рожь.

Где глядел влюблёнными глазами

На луга, задворки и стога

Светлый отрок, что прозрел стихами

В страшный час нашествия врага.

Дорогой наш, Николай Иваныч!

Помолчим у твоего Креста.

Наша жизнь – промозглые туманы.

Наша жизнь – о солнышке мечта.

Верю я – ещё заколосится

Это поле хлебной теплотой.

И взовьётся жаворонок-птица

Над воскресшей нашей стороной!

Одним словом, северный мальчик, очарованный красотой мира в детстве, прошёл уже определённый путь в жизни и подводит некоторые промежуточные итоги в этой книге.