Жертва

Жертва

Елена РБ

Небольшой рассказ о не всегда осознанном, но всё-таки выборе быть жертвой. Эта история чувственной и рефлексирующей молодой девушки, чья жизнь почему-то не складывается. Читателям предлагается подумать о судьбе и статусе ЖЕРТВЫ.Для аудитории старше 18 лет.

Жертва

Елена РБ

© Елена РБ, 2018

ISBN 978-5-4493-7140-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Ей было уже 23, а жизнь всё никак не начиналась. Жизнь явно опаздывала.

И она, Людмила, с детства везде опаздывала. Учительница ей однажды так и сказала: «Когда-нибудь ты опоздаешь на поезд, и он уедет в твою судьбу без тебя». Теперь это казалось пророчеством, а что делать? Купить дешёвого вина, пить из горла в одиночестве да покуривать на балконе.

Она была второй дочерью, поздним ребёнком, неожиданным результатом привезённой из деревни дедушкиной настойки, многих лет скандалов и, наконец, материнского эскапада: «Да срать тебе на дочь! Алкаш! Я всё это тянуть должна?! Одна?! Всю жизнь?! Надоело! Тоже пить буду, сопьюсь и пусть!.

.», – и присосалась распущенным ртом к полуторалитровой бутылке горькой мутной жидкости. В ту ночь они зачали Люду.

О беременности Людина мать узнала с опозданием: уже на одиннадцатой неделе, когда живот вполне оформился, а цикл определённо прекратился. Новость восприняли не то чтобы шумно. Он услышал из ванной шипение: «Ёб твою мать», – и пошёл к друзьям праздновать, прежде заскочив в магазин.

Старшенькая, Оленька, была отличницей, маминой дочкой, умницей, помощницей, надеждой и гордостью.

Люда была папиной. Просто – папиной. Она сидела на толстой жопе и смотрела на яркую страницу, где был изображен утопающий мальчик, который кричал: «О-о-о!».

– Какая это буква?

Молчание.

– Я же уже сто раз тебе сказала! Ну? Что написано?

– Помогите.

– Что «помогите»? Где? Люда, буква какая?

– Буква «помоге».

– Очень творчески! – одобрил папа.

– Я уже не знаю, как объяснять.

С Оленькой таких мук не было. – И дальше – истошный звук.

Этот материнский стон Люда помнила и теперь, в 23. Он как будто бы на всю жизнь поставил ей диагноз: дебилизм, окаменелое нечувствие, вечное злое одиночество. «А что делать?» – сквозь дым проговорила в пустоту.

2

В этом месяце ей отказали два издательства. Не этого она ждала полгода. И не за тем год писала.

В литературный институт не взяли: провалилась на первом же этапе.