Полынь-вода

Закрыв глаза, она откинула голову назад и счастливо разжала влажные сочные губы…

Алексей и Галя еще долго стояли под разлапистым тополем, потом прошлись по улице, которая одним концом врезалась в дорогу, ведущую в районный центр Долин, а другим обходила край бывшего болота и заканчивалась в Заболотье.

Голоса парня и девушки то умолкали, то слышались снова.

Прощались Алексей и Галя уже под утро, когда на светлеющем небе спокойно и тихо таяла луна, а перед близившимся новым весенним днем высокие деревья, дом Микулов, щербатый забор, церковь и все, что было вокруг, казалось, тонули в теплом, свежем и полупрозрачном сыродое.

IV

А вода все прибывала.

В мутном рассвете послышались тревожные голоса людей, звяканье ведер, стук топора. Село просыпалось.

Дед Федор, в зимней шапке, телогрейке, резиновых рыбацких сапогах, которые гармошкой сидели на его длинных и худых ногах, собирал принесенные паводком во двор поленья, щепки, носил их в дощанку. Бабка Вера доила корову.

– Стой, Лысуха, стой, говорю! – поминутно покрикивала старуха, хмуря свое круглое, добродушное лицо.

Корова беспокойно переступала с ноги на ногу, поднимала голову и тревожно втягивала сырой, смешанный с запахом навоза воздух. «Чувствует беду» – думал старик, поглядывая на корову. Собрав дрова, он решил сходить к сыну с невесткой.

– Я до Степана, – предупредил старуху.

И пошел через залитый огород к дому сына.

Надежда Казимировна, невестка деда Федора, полночи не спала – ждала Алексея. Поднялась позже обычного.

Быстро оделась, затопила печь. Окинув ее взглядом, подумала: «Побелить надо – потемнела совсем». И, словно стыдясь своей нерасторопности, глянула на мужа. Степан Федорович, наваливаясь на стол широкой грудью, вяло хлебал вчерашние щи.

– Может, я подогрею? – заботливо спросила Надежда Казимировна.

– Не надо, – отказался Степан Федорович, смахивая со лба клок волос, неровно и размазано белеющих, точно на них сыпанули мукой. – Ты сама ела?

– Успею, – обронила Надежда Казимировна. – Вода все залила, торопиться некуда.

Степан Федорович на это ничего не сказал, только вздохнул.

«Не меньше недели вода стоять будет…»

Доев, он положил ложку на длинный стол, застеленный цветастой клеенкой, и уставился в светлеющее окно. За ним с трудом удерживала на себе холодный и тяжелый лед река.

«Терпеливая, – подумалось Степану Федоровичу, – что Надя…»

Это сравнение было невольным, но близким к правде.

В Рубеж привез Степан Надежду из деревни Городец.