Я, Ангел

Всё это время изо дня в день засыпала с мыслями о родителях и просыпалась с ними. В первые дни недоумевала, почему же они не идут навестить меня, потом глупо, по-детски обижалась. Затем, осознав, что родители травмированы больше меня, погрузилась в ожидание. Вера. Надежда. Скучные больничные стены, выкрашенные в унылый зелёный цвет панели… Тусклая лампа над головой. Ожидание. Но проходил день за днём, а родители не появлялись. Навещали лишь активисты из школы, соседка, тётя Жанна, иногда забегала. Все приходившие участливо спрашивали, есть ли ещё родные, кроме папы и мамы.

Никого, кроме тёти Лиды, я вспомнить не смогла, но и она появилась нескоро. Жалость в глазах навещавших людей приводила в непонимание и ярость. В такие моменты я казалась себе ущербным существом.

Декабрьским солнечным днём в палату вошли двое: главный врач больницы Иван Робертович и какая-то женщина. В глазах главврача смешались жалость и решительность.

– Добрый день, Ангелина! Как ты себя чувствуешь? – ласково спросил Иван Робертович.

– Хорошо, – бодро сообщила я. Почему-то показалось, что сейчас услышу новости о родителях, надежда вспыхнула в душе с новой силой.

– Познакомься, это Ирина Олеговна, она из органов опеки. – Доктор вопросительно посмотрел на женщину.

– Ангелиночка, девочка моя. – Незнакомка присела на край кровати. Погладила меня по голове. Прикосновение чужого человека вызвало острую неприязнь. Слегка отдёрнув голову, я посмотрела на женщину с вызовом. Та убрала руку, осознав оплошность, и мягко заговорила:

– Милая… Ангелина.

Дело вот в чём. Мы не хотели говорить раньше, ты была в тяжёлом состоянии, но сейчас время пришло. – Она помялась. – Ты ведь совсем уже взрослая, Ангелина… Тогда, в аварии, когда машина вылетела с шоссе и перевернулась, твои родители… Они…

– Что? – вскрикнула я, уже зная, что услышу в ответ, и отчаянно пытаясь оттянуть этот момент.

– Они погибли, Ангелина. Прими наши соболезнования… Ты должна быть сильной, девочка. Прости нас за то, что лгали тебе…

Я лежала, пытаясь осознать эти жестокие слова.

Мамы и папы больше нет. Яркий солнечный свет, бивший в окно, померк. Стало темно, сумерки опустились среди белого дня. Скучные стены палаты окутались туманной дымкой. Мир рухнул. Не было больше нас. Осталась одна я. Одна в целом мире.

Плакала ли я? Нет. Горе ушло глубоко в душу, отравляя её изнутри. Казалось, в этот солнечный день я умерла сама. В один миг закончилось детство.