(Не) его ребёнок. Роковая ошибка

– Я не испугалась! Мне нечего боятся, мне просто обидно, понимаешь, обидно! Обидно от того, что ты во мне усомнился! – поворачиваюсь к мужу, ловлю его взгляд, – однажды я уже доказала свою верность, и сейчас докажу, но ты, наверное, забыл, как мы тогда отдалились друг от друга. Тогда ты, как и сейчас усомнился во мне, обвинил в том, чего я не делала. Это ни я потом стояла на коленях, ни я вымаливала прощение, ни я клялась, что такого больше не повторится, всё это делал, ты! И вот вновь недоверие, сколько ещё таких случаев будет в нашей жизни, сколько раз мне ещё придётся доказывать, что я не совершала того или иного? Меня это унижает, мне от этого больно, обидно, понимаешь, Гриш? Твоя мама…, – замолкаю, поджимаю губы, дабы не сказать грубых слов в адрес свекрови при муже, – она меня не любит, я это давно поняла, но неужели ей плевать на родного внука? Пытается лишить его отца, пошла на такую ложь, где она только купила этот тест? Я люблю тебя, Гриш, очень, я не предавала, не изменяла, и только поэтому согласно на тест, – говорю и отворачиваясь обратно к сыну.

Гриша молчит, и от этого внутри всё сжимается. Он не спешит успокоить, хоть как-то загладить вину за ложь своей матери, за её оскорбления, обвинения!

– Я верю тебе, Алён, и с твоим предложением я согласился только ради того, чтобы угомонить мать. Она действительно перешла все границы, я обещаю тебе, такого больше не повторится, ты от неё больше не услышишь ни одного плохого слова.

Ты не дала мне договорить, перебила, а я всего лишь хотел сказать, что придётся сделать этот проклятый тест, и прикрыть рот моей обезумевшей матери. Поймать её на подлости! Уверен, она думает, что ты не согласишься сделать ДНК и из-за своей гордости или назло ей, и мы поругаемся! Алён, я думал, что хорошо знаю свою мать, но как оказалось…, – тяжёлый вздох, – я помню свою ошибку в прошлом, на одни и те же грабли наступать не собираюсь. Давай, успокаивайся, и пойдём ужинать, – обнимает меня за плечи, – я очень голоден, накорми меня, маленькая моя, – горячие губы касаются виска, скользят вниз по щеке к уголку губ, – я люблю тебя, и верю.

От его слов на душе становится легче, но не совсем. Осадок остался, и теперь как-то надо его вытравить из души, нужно успокоится.

Гриша помогает мне подняться на ноги, запечатывает короткий поцелуй на моих губах, отстраняется, наклоняется над манежем, подхватывает Глеба на руки.