Непоэмание

Маяковский, 1916

Первой истошной паникой по утрам —

Как себя вынести,

Выместить, вымести;

Гениям чувство кем-то-любимости —

Даже вот Богом при входе в храм —

Дорого: смерть за грамм.

Впрочем, любая доза для нас горька

Ломками острыми;

Странное чувство рождённых монстрами:

Если не душит собственная строка —

Изредка доживаем до сорока.

Загнанно дышим; из пузырька драже

Сыплем в ладонь, от ужаса обессилев.

Лучший поэт из нынешних – Саш Васильев,

И тому тридцать шесть уже.

Впрочем, мы знаем каждый про свой черёд —

Кому из верности

Нас через дверь нести;

Общее чувство несоразмерности —

Даже с Богом, который врёт —

Ад, данный наперёд:

Мощь-то близкого не спасла б,

Тенью хоть стань его.

Нету смертельнее чувства титаньего,

Тяжелей исполинских лап —

Хоть ты раним и слаб.

Масть Кинг-Конгова; дыбом шерсть.

Что нам до Оскара,

Мы – счёт веков с кого;

До Владимира Маяковского

Мне – всего сантиметров шесть.

Царь? Так живи один, не калечь ребят.

Негде? Так ты прописан-то сразу в вечность.

Вот удивится тот, кто отправит в печь нас:

Памятники! Смеются! И не горят!..

Ночь с 18 на 19 апреля 2005 года

Ромул и Рем

Я была Ромулом, ты был Ремом.

Перемигнулись, создали Рим.

Потом столкнула тебя в кювет.

Привет.

Я пахну тональным кремом.

Ты разведён со своим гаремом.

Мы вяло, медленно говорим.

Кто сюзереном был, кто вассалом?

Прошло как минимум пару эр.

Друг другу, в общем, давно не снимся.

Лоснимся.

Статусом.

Кожным салом.

Ты пьёшь Варштайнер, я пью пуэр.

Цивилизацию в сталь одело

И хром – докуда хватает глаз.

И, губы для поцелуя скомкав,

Мы не найдём тут родных обломков.

Я плохо помню, как было дело —

Прочти учебник за пятый класс.

И, кстати, в целости самовластье.

Там пара наших с тобой имён.

Ты был мне – истинный царь и бог.

Но стены Рима сжевал грибок,

А впрочем, кажется, увлеклась я

Усталым трёпом в конце времен.

Потомки высекли нас. В граните.

Тысячелетьям дано на чай.

Мы – как Джим Моррисон и Сед Вишез.

Я выковыриваю, скривившись,

Посредством нити

В зубах завязнувшее «прощай».

Ночь с 4 на 5 мая 2005 года

Благовест

В этой мгле ничего кромешного нет —

Лишь подлей в неё молока.

В чашке неба Господь размешивает

Капучинные облака.