Непоэмание

Все твои автографы – видишь, клеймами

Запекаются на груди.

Мне так больно, дитятко. Пожалей меня.

Не губи меня. Пощади.

Я ведь вижу – я не сошла с ума ещё,

Ещё чую ногами твердь —

Сквозь тебя капризно, непонимающе

Хмурит бровки

Малютка

Смерть.

Ночь с 14 на 15 июня 2004 года

Боль

Подарили боль – изысканный стиль и качество.

Не стихает, сводит с ума, поётся.

От неё бессовестно горько плачется.

И катастрофически много пьётся.

Разрастётся, волей, глядишь, надышится.

Сеточкой сосудов в глазах порвётся.

От тебя немыслимо много пишется.

Жалко, что фактически не живётся.

16 июня 2004 года

Змея

– Жизнь-то? Да безрадостна и пуста.

Грязь кругом, уродство и беспредел.

– Ты живешь за пазухой у Христа!

– Значит, Он змею на груди пригрел.

22 июня 2004 года

Питер

Я уеду завтра – уже билет.

Там колонны – словно колпак кондитера.

Да, вот так – прожить восемнадцать лет

И ни разу не видеть Питера.

Сорван голос внутренний – только хрип.

Мы шипим теперь, улыбаясь кобрами.

Москоу-сити взглядами нежит добрыми,

А потом врастает в людей как гриб.

Разве что, в ответ на моё письмо,

Появляясь вдруг из толпы послушников,

Счастье здесь – находит меня само

И часами бьётся потом в наушниках;

Здесь почти нет поводов для тоски —

Но амбиций стадо грохочет стульями,

И сопит, и рвёт меня на куски,

Челюстями стискивая акульими,

Так что я уеду – уже ключи,

Сидиплеер, деньги, всё, сопли вытерли —

И – “Стрелой” отравленной – москвичи,

Вы куда, болезные, уж не в Питер ли?.

1 июля 2004 года

Биографы

Тяжело с такими ходить по улицам —

Все вымаливают автографы:

Стой и жди поодаль, как угол здания.

Как ты думаешь – ведь ссутулятся

Наши будущие биографы,

Сочиняя нам оправдания?

Будут вписывать нас в течения,

Будут критиков звать влиятельных,

Подстригут нас для изучения

В школах общеобразовательных:

Там Цветаевой след, тут – Хлебников:

Конференции, публикации —

Ты-то будешь во всех учебниках.

Я – лишь по специализации.

Будут вчитывать в нас пророчества,

Возвеличивать станут бережно

Наше вечное одиночество,

Наше доблестное безденежье.