Учитель биологии

Правда, пользы от них уже не было никакой, так как стекла разлетелись вдребезги, и осколки редким ледяным узором раннего инея украсили серый бетонный пол. Держа в руках согнутую оправу без стекол, задержанный как-то беззвучно плакал, то ли сожалея о потере очков, то ли от боли, то ли от собственного бессилия.

Задержанный несколько минут приходил в себя, затем отрешенным взглядом оглядел железную кровать, серые грязные стены, единственное окошко под потолком, из которого через закопченные грязные стекла просачивался свет, бадью для отправления естественных надобностей, стоявшую в углу.

Пройдя по камере и убедившись, что ничего более, кроме увиденного, здесь нет, он обреченно опустился на кровать, пытаясь понять, как и почему он здесь оказался. Еще сегодня утром он рассказывал своим ученикам в школе об однолетних и многолетних растениях, а вечером собирался проверить домашние задания по биологии, когда его вызвали к директору. Директор школы, которого он знал всю свою жизнь, и который принимал его на работу, зачем-то вызвал учителя в коридор и попросил пройти за ним, но почему-то пошел не к себе в кабинет, а в направлении черного входа, дверь которого выходила на заброшенную заднюю часть школы, где стоял полуразобранный ржавый школьный автобус и еще какие-то металлические детали, вросшие в землю и заросшие бурьяном так, что издали казались кусками большого поваленного дерева. Директор проследовал дальше за угол, где начиналась школьная котельная, и он увидел, что их поджидают два человека. «Вот он», – сказал директор. Оба сотрудника достали из карманов красные книжечки с тисненными золотом двуглавыми орлами и, в унисон пробормотав себе под нос звание и должность, да так, что учитель ничего не разобрал, предложили проехать до районного отдела. Учитель подчинился. Думая, что он мог оказаться свидетелем какого-то происшествия, или от него хотят получить характеристику на кого-либо из бывших учеников, он смело пошел к машине, когда почувствовал тяжелый удар в затылок, после которого словно провалился в темноту. И вот теперь он здесь. Еще раз оглядев стены камеры, грязный бетонный пол со следами облупленной краски, местами отполированной подошвами бесчисленного количества его предшественников, он снова мучительно стал размышлять над тем, что же он такого совершил, что его вот так, избитого, в наручниках и с мешком на голове привезли в тюрьму.