Еврей

Там чувство юмора живое

Сверкает в солнечных лучах

И, хоть пред совестью в долгах,

Хранят молчанье… гробовое.

Скажу не ради развлеченья,

Вот характерная черта:

Евреи любят исключенья

Для личной пользы… неспроста!

* * *

О, слухам я не очень верю!

Их откровенно сторонюсь,

Их мести вовсе не боюсь

И всё же в пасть не лезу зверю.

От жизни он не устаёт,

При виде денег чуть немеет,

Их неохотно отдаёт,

Себя фантазией не греет.

Часть 2

Абрама с нею случай свёл

(Зову по имени его я),

Чтоб не нарушить мир покоя,

Чтоб дьявол в дебри не завёл.

К тому ж из чувства уваженья

Хочу по имени назвать;

От вас мне нечего скрывать —

Я не лишён предубежденья.

* * *

Приметы пылью вековою

Лежат на разуме моём,

Их не стереть уже рукою,

Ни шуткой острой, удалою…

Кто с этим право не знаком?

Ошибки тягостны чужие —

Воспринимают их всерьёз;

Свои, как шалости простые,

Совсем невинные, блажные —

А с них какой, скажите, спрос?

* * *

Так вот, она под впечатленьем

Концерта Штрауса была,

Улыбкой нежною цвела,

Любуясь жизнеощущеньем.

Пред ней раскинулись просторы

В своей невиданной красе;

Купались в утренней росе

Леса, луга, долины, горы.

Капризу женскому служа,

Преображалась, став стыдливой.

О, быть могла чертовски лживой…

На сердце руку положа,

Назвать её нельзя красивой.

* * *

Она из тех, похоже, дам

(Я убеждался в этом сам),

Что уважение внушают;

Внимала трезвым голосам,

Где суть вещей не искажают.

Уравновешенной, спокойной

Казалась с виду. Да, она

Стремилась быть благопристойной.

Её душа раздвоена!

* * *

Мишенью был и я порой

Для языкастых пустословов,

Их нарушал мой ум покой,

Они уже не рвались в бой —

Я усмирял их гнусный норов!

Ушёл от темы ненадолго;

Всегда я верен чувству долга!

* * *

Ах, без неё в душе – пустыня!

Волной вздымалась грудь; она

Походкой, словно героиня…

Её ужасная гордыня

Твердила: «Я – Величина!»

Среди мерцающих свечей

Могла казаться легковерной;

Не ясен взор её очей,

Но всё же было что-то в ней:

Судил по позе я манерной.