Пелагея

А что было бы, если бы Николка не почувствовал его взгляда и не обернулся, страшно и представить?! «Не дай Бог с ним, одной в дороге повстречаться!» – думала Пелагея вспоминая рассказы сына и с опаской оглядывая окрестные бугры и лесные урочища. Оно конечно сейчас не зима, а лето, и волки не голодные, но все равно страшно, зверь то он дикий – что ему в голову взбредет, кто его знает? Шла Пелагея и всю дорогу пока шла молилась, благо бабушка ее была верующей, даже на Святую землю во Иерусалим паломницей хаживала. И многим молитвам еще с детства и ее научила.

А порой устанет Пелагея молиться, да и тащить такую тяжесть на своем горбу, скинет мешок, сядет на него, да и задумается. То мужа вспомнит до войны, то детишек своих, что-нибудь веселое и заулыбается, даже засмеется бывало. Потом отдохнув, взвалит опять мешок на плечи и идет, молится. Устанет, опять сядет, посидит снова погрузившись в воспоминания, как дочери болели и не перенесли болезни; как мужа на фронт провожала; как сыновья порой попросят поесть, а ей и дать им нечего, и заплачет тогда Пелагея. Жалко ей станет и их, и дочерей покойных, и мужа воюющего, и себя горемычную. Посидит она, отдохнет, поплачет и опять мешок взвалит на спину и идет, молится.

Пришла Пелагея на рынок в город Старый Оскол, стала в торговый ряд и опять молится, чтобы Бог помог ей побыстрее поклажу свою сбыть, да в обратный путь двинутся. И недолго ей пришлось в этот раз стоять. Подошла какая-то женщина, прилично, по-городскому одетая, в красивом цветастом платье и шляпке, и заглянула в мешок, потом немного его встряхнув опять посмотрела в средину и поковырявшись что там рукой, спросила цену.

Пелагея ей говорит так-то и так, и столько-то просит она. Женщина посмотрела на нее, на ее худое, загорелое и изможденное лицо, уже испещренное мелкой россыпью морщин и спросила:

– С деревни?

– Да, – закивала утвердительно головой Пелагея.

– С далека?

– С утра еще солнце только встало, вышла из дому, – тяжело вздохнув ответила она.

– Муж на войне?

– А где же ему еще быть?! – еще тяжелее выдохнула она.

– Дома наверное дети ждут?

– Да-а, пятеро осталось, две старшие дочери похоронила. Теперь вот только сыновья остались. – Совсем тяжело вздохнула Пелагея. Потом вспоминая этот разговор, ей даже немного как-то стыдно становилось и такое чувство у нее после этого было, будто она на жалость тогда давила и милостыню просила. Хотя вроде и свое, своими руками выращенное продавала: непривычная она была к этому делу.